Петр Люкимсон - Царь Ирод

Однако к 28 году до н. э. Костобар успел Саломее изрядно поднадоесть. Чтобы вступить в новый брак, она направила мужу разводное письмо. Но по еврейским законам женщина вообще не имеет права на такой шаг — развод вступает в силу лишь когда разводное письмо вручает жене муж. Костобару же, видимо, не очень хотелось расставаться с ролью царского шурина, и потому он не спешил дать жене развода, а Саломея, соответственно, не могла вступить в новый брак.

И вот тогда-то она явилась к Ироду и, рыдая, рассказала, что решила расстаться с мужем, так как тот вместе со своими друзьями Антипатром, Лихимахом и Досифеем вынашивает заговор, и вообще ее благоверный Костобар уже давно прячет от Ирода последних Хасмонеев — сыновей Вавы.

Выслушав сестру, Ирод велел немедленно казнить всех — и детей Вавы, бывших в ту пору уже подростками, и Костобара с тремя его близкими друзьями. И вот после этого с Хасмонеями и в самом деле было покончено.

Все историки отмечают, что казнь сыновей Вавы была проявлением совершенно бессмысленной жесткости — никакой реальной опасности для власти Ирода они не представляли и ничем иным, как мучающим его маниакальным страхом перед Хасмонеями, это злодеяние объяснить нельзя.

В убийстве сыновей Вавы, возможно, следует искать один из источников евангельской легенды об избиении младенцев.

Ирод и в самом деле был одержим поиском и убийством всех, кто мог претендовать на звание «царя иудейского», но эти претензии он относил, как мы видим, исключительно к потомкам Хасмонеев, а никак не царя Давида.

В дни, когда Ирод спасался от эпидемии в Самарии, произошло еще одно чрезвычайно важное и для него лично, и, как потом оказалось, и для истории событие. Уступив настояниям врачей и друзей, утверждавших, что «клин клином вышибают», он женился на самаритянке Малфаке.

Сам по себе этот брак был вызовом евреям — те, как уже было сказано, считали самаритян инородцами и не вступали с ними в родственные отношения. Нарушив это табу, Ирод еще больше восстановил против себя население Иудеи.

Но, видимо, Малфака вернула Ироду вкус к женщинам, так как вскоре он берет себе еще двух жен.

Первая из них была уроженкой Иерусалима, но звалась так же, как покойная египетская царица — Клеопатра (видимо, дало о себе знать тайное подавленное желание Ирода обладать египетской царицей).

Вторая была дочерью прибывшего из Александрии Симона, сына Воэта (Шимона бен Боэта), принадлежавшего к сословию священников-коэнов. Эту девочку также звали Мариамна, она отличалась необычайной красотой и таким образом, вероятно, напоминала Ироду казненную жену.

Остановка была за двумя обстоятельствами. Во-первых, Симон не обладал достаточно знатным происхождением, чтобы стать зятем царя, а во-вторых, Мариамне было всего 12 лет, а может, и того меньше. Во всяком случае, в тот момент, когда она приглянулась начавшему проявлять замашки педофила Ироду, у нее еще не начались месячные.

Первую проблему Ирод решил просто: он отстранил с должности первосвященника Иисуса, сына Фавита, и назначил на этот пост Симона, сына Воэта, положив таким образом начало новой династии первосвященников. Что касается второй проблемы, то она, похоже, не только не волновала Ирода, но и, напротив, распаляла его.

Во всяком случае, свадьба царя с дочерью нового первосвященника была пышной и запомнилась жителям Иерусалима надолго.

А Ирод уже был одержим новыми грандиозными планами.

Патологический страх и непомерное тщеславие, жажда всенародного признания и сохранения о себе памяти в веках — вот где следует искать истоки того «строительного бума», который наблюдался в Иудее в эпоху Ирода. В этом смысле он опять-таки был похож на многих великих властителей различных времен. Достаточно вспомнить Фаросский маяк, построенный по указанию Птолемея, собор Василия Блаженного или здание МГУ в Москве, являющиеся детищами Ивана Грозного и Иосифа Виссарионовича Сталина, и многие другие великие памятники архитектуры.

Если Ирод и в самом деле чем-то отличался от других тиранов, то, пожалуй, тем, что вслед за библейским царем Соломоном сделал возведение новых дворцов, крепостей и городов едва ли не смыслом своей жизни, вкладывая в строительство значительную часть доходов страны.

У нас нет сведений о том, насколько активно он занимался строительством в молодости, в бытность правителем Галилеи, Келесирии и Самарии, однако известно, что еще до приобретения царского титула по его указанию были значительно укреплены крепости Масада и Александрион, причем последняя была оснащена высокой башней, с которой окрестности хорошо обозревались на много километров вперед.