Петр Люкимсон - Царь Ирод

Эта победа прибавила ему популярности среди местного населения, а кроме того, близость Масады к Идумее и Самарии позволила Ироду в короткий срок значительно, возможно, более чем в два раза увеличить свою армию. Вместе с когортами Силона она, таким образом, стала вполне соизмеримой с армией Антигона.

Воодушевленный этим успехом, Ирод двинул армию на Иерусалим, находившийся в дневном конном переходе от Масады.

Так началась осада Иерусалима, затянувшаяся на долгие месяцы. Несколько раз армия царя Антигона предпринимала вылазки против Ирода и римлян, но все они были успешно отбиты.

В надежде ослабить моральный дух защитников города, Ирод предпринял блестящий пропагандистский ход. Он послал к стенам города глашатаев, которые объявили, что решением Великого Рима Ирод провозглашен царем Иудеи, а Антигон, следовательно, является не кем иным, как самозванцем. При этом новый законный царь думает только о благе народа (а как же иначе?! — П. Л .), а потому в случае, если ему без боя откроют ворота города, дарует амнистию всем своим противникам.

Вскоре после этого на городской стене появился сам царь Антигон, заявивший, что он хочет лично поговорить с Силоном. Последний подъехал к стене в сопровождении нескольких офицеров.

— Я хочу, чтобы вы передали в Рим, что сенат допустил ошибку, провозгласив царем Ирода! — сказал Антигон. — Эта ошибка оскорбляет римское право и попирает все понятия о справедливости, ибо у Ирода не только нет достаточно знатного происхождения, чтобы стать царем. Нет — он вдобавок ко всему происходит из идумеев, то есть является, по сути дела, «недоевреем». Народ никогда не примет царя с таким происхождением, и нравится вам это или нет, но при Ироде сопротивление Риму продолжится. Я понимаю, что вы недовольны мною и хотите лишить меня власти, которую я получил от парфян. Но ведь есть еще и другие члены моей семьи, которые ни в чем не провинились перед римлянами. Так отдайте им власть, ибо она принадлежит им по праву!

По непонятным причинам речь Антигона закончилась перебранкой, а затем и перестрелкой между сторонами из луков. Возможно, все началось с того, что кто-то из стоявших рядом с Антигоном евреев позволил себе выкрикнуть оскорбления в адрес сопровождавших Силона римлян или, наоборот, один из римлян отпустил грубую шутку в адрес евреев.

Но, вернувшись к себе в шатер, Силон еще долго не мог найти себе места. Страстная речь Антигона взволновала его и заставила о многом задуматься. Он уже достаточно времени провел в Иудее, чтобы понять: то, что римлянам кажется условностью, предрассудком, от которого можно с легкостью отказаться, для евреев нередко представляется высшей ценностью и смыслом жизни. Назначив «недоеврея» Ирода царем, Антоний и Октавиан не просто попрали принятые в самом Риме нормы, но и нанесли евреям смертельную обиду. И теперь евреи будут сражаться с Римом до конца, может, до своего полного истребления — вопреки всякой логике и здравому смыслу. По дорогам Иудеи начнут бродить сумасшедшие, которые будут называть себя мессиями и законными претендентами на престол, может быть, даже потомками самого царя Давида, и вновь и вновь подстрекать к бунту. Но все это можно еще остановить, если и в самом деле попытаться убедить Рим отменить свое решение по поводу Ирода и назначить царем либо кого-то из Хасмонеев, либо пусть и не из их семьи, но хотя бы того, кто не воспринимается народом в качестве инородца.

Одержимый этими мыслями, Силон засел за письмо Вентидию в надежде, что тот передаст его в Рим, а сам пока решил попридержать помощь Ироду и отсрочить взятие им Иерусалима. Флавий, впрочем, объясняет эту неожиданную перемену в настроении Силона тем, что он получил взятку от Антигона — может, потому что и сам ненавидел римлян и был убежден в их поголовной продажности.

Однако, анализируя пересказ Флавием речи Антигона, известный историк Альберт Баумгартен обращает внимание на то, что, говоря о незаконности притязаний Ирода на престол, Антигон апеллировал именно к римскому, а не к еврейскому праву. Он и не мог обращаться к последнему, так как знал, что с точки зрения еврейских законов никаких препятствий тому, чтобы Ирод, еврей в третьем поколении, стал царем, не было. Баумгартен также напоминает о том, что далее в тех же «Иудейских древностях» Флавий пишет, что был момент, когда фарисеи предсказывали, что царем станет потомок Ферроры — младшего брата Ирода, ничем не отличавшегося от него по происхождению. И уже много лет спустя, когда после смерти Ирода большая делегация из Иерусалима направилась в Рим просить не назначать царем кого-либо из детей Ирода, она привела в пользу своей точки зрения множество доводов, но при этом ни разу не вспомнила об идумейском происхождении Ирода.