Дмитрий Жуков - Пособники. Исследования и материалы по истории отечественного коллаборационизма

Итак, я вернулся к нашим в Руггель. Наше расположение окружено 70–80 человек лихтенштейнской полиции. Перед входом в нашу школу-казарму стоят пустые автобусы и стоит толпа лихтенштейнцев, ясно сочувствовавшая нам. Вижу среди офицеров и солдат полную неразбериху. Но решение принято.

Начальник полиции устремляется ко мне и предлагает мне: всем выйти в дверь и на улицу, где будет произведено разделение на старых и новых эмигрантов, последних переведут куда-то в другое место. Мои разговоры-переговоры с ними тянулись час-полтора. За это время все чины Армии сосредоточились в театральном зале — это было мое приказание. Мне было ясно, что вне зала нас будут брать поодиночке. Я ушел тоже в зал и отдал только одно короткое приказание: «Всем разобраться по паре и слушать мою команду, на каждого полицейского пара наших». У входа в зал небольшая группа — 30 человек. Начальник полиции, не знаю уже сколько раз звонил своему правительству, за это время мы организовались под моим руководством.

За это время прибежал и бывший начальник штаба полковник Ряснянский. Меня со всех сторон «атакуют» свои, дают советы. Полковник Ряснянский и поручик Ф. [946] Личность не установлена. В списке военнослужащих 1-й РНА, составленном в Лихтенштейне, есть семь человек, у которых фамилия начинается на букву «Ф»: Ф. Фокин, Г. Феодоренко, И. Федоров, А. Федоров, К. Фридин, Н. Федоров, И. Феодорович. См.: Geiger P., Schlapp M. Op. cit. S. 170–182. говорят: «Ни в коем случае, Константин Евстафьевич, не сопротивляйтесь, пусть все ложатся на пол, выносить не будут». Да простит мне история — я послал их обоих «далеко». Полковник Ряснянский, живший из-за своих «заслуг» на отдельной квартире, ушел скромно туда, что по-немецки называется «латрине», а по-русски уборная, а оттуда домой, бросив всех на произвол судьбы.

Вместо того, чтобы «ложиться на пол», я, понятно, решил сопротивляться. Наконец, после многих переговоров по телефону со своим правительством начальник полиции Лихтенштейна вошел к нам в зал. Затем направился к одному из наших, случайно «новому», и схватил его за руки. Я дал сигнал и все полицейские, вошедшие в зал, были немедленно взяты в руки нашими людьми, то есть фактически обезоружены. Положение для них стало неинтересное… Начальник полиции попросил меня отпустить их для переговоров с правительством. Мы их отпустили.

Вечером, как выяснилось на другое утро, правительство княжества Лихтенштейна пало и было выбрано новое. Падение произошло под нажимом народных масс, при соответствующей нашей обработке. Первым заявлением нового правительства было: ни один русский выдан не будет. Таким образом, выдача не произошла. Народ Лихтенштейна, маленького княжества в 13 000 человек, был против насилия. Таким образом, мы отбились.

Крови пролито не было. Конечно, в первые минуты, совершенно не сомневаюсь, победа была бы наша. Дальше неизвестно. Благодарим Бога, что мы не послушались совета нашего бывшего начальника штаба: «Ложись, пусть выносят». Этим мы спасли свои жизни. Теоретические рассуждения тут не важны. Неважно, какие переговоры вели бы другие наши политические русские деятели.

На следующий день, как уже сказано, новое правительство княжества Лихтенштейн стало твердо на точку зрения международного права. Более 4-х месяцев еще просидела в княжестве советская репатриационная комиссия. Нас обвиняли во многом, много было ложных показаний, доносов. Некоторые вынуждены были сидеть в тюрьме, но все оказалось ложным.

Полковник Ряснянский как можно скорее уехал в Бельгию при помощи начальника РОВСа.

Побежденная физически Армия переживала тяжелый момент. Разбитая физически, но не морально, все же она нашла свою веру и твердость, и остатки ее кадров уехали в Аргентину.

Конечно, небольшой процент поддался на уговоры и угрозы советской репатриационной комиссии.

У Командующего Армией, генерала Хольмстон-Смысловского, не было в то время тех возможностей, что были в 1921 году у генерала Кутепова, то есть не было исполнительной власти. Генерал Кутепов мог и не постесняться в свое время расстрелять в Галлиполи несколько человек, предполагавшегося социального революционного восстания. Увы, вероятно, ему было накинуто сверху суждение, что расстрелять главарей нельзя, это бывшие герои Добровольческой Армии! Скоблин и другие остались живы. Результаты мы видим и чувствуем до сих пор.

Через два года, то есть в 1947 году, остатки кадров 1-й Армии переехали в Аргентину. Переформировались, создали новое Суворовское Движение, опираясь на разбросанные по всему миру кадры 1-й Армии и примкнувших к ним российских национальных солдат и офицеров. Создали свою газету «Суворовец». Идеями Суворовского Движения живет, да, с уверенностью так можно сказать, большая часть Национальной Российской Эмиграции.