Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии - от кайзера до Гитлера

С «Action française» – газетой и тем, что осталось от движения, – было покончено в августе – сентябре 1944 г., когда в ходе «чистки» Франции голлисты, коммунисты и социалисты поквитались с недругами. «Сегодня это история», – констатировал 18 лет спустя американец Ю. Вебер, один из первых независимых историографов «Французского действия» (WAF, 11). Бренд оказался более долговечным. Уже в июне 1947 г. ветеран движения Жорж Кальзан создал еженедельник с говорящим названием «Aspects de la France»: заглавные буквы сразу вызывали в памяти L'АF . Старое название в варианте «Action française hebdo» было возрождено в 1992 г. Пьером Пюжо (сыном Мориса), ранее использовавшим его в студенческой прессе. С 1998 г. журнал выходит два раза в месяц под названием «Action française 2000» и ныне имеет свой сайт. Идеи Морраса если и не побеждают, то живут.

В истории французской литературы и политической мысли конца XIX и первой половины XX вв. имена Шарля Морраса и Мориса Барреса – современников, друзей и во многом единомышленников – должны стоять рядом. Когда-то так и было.

«Я люблю Морраса и восхищаюсь им, это одно из главных богатств моей жизни, – писал Баррес. – Наше согласие, когда оно возможно, – продуктивно; наши расхождения бесплодны» (МСВ, 693). Сравнив, через четверть века после начала знакомства, их отношения с «партией для двух голосов», Баррес признал за Моррасом «первую партию, сопрано, или первую скрипку», но отметил, что и он «должен вести свою партию», поскольку «разные голоса создают более богатую гармонию» (МСВ, 685).

«Без него Франция была бы иной, – заявил Моррас, откликаясь на смерть друга. – Он и только он определил лучшие из наших судеб. Рухнул один из столпов, исчезла интеллектуальная и моральная точка опоры» (ММВ, 51). Портрет Барреса много лет висел в его рабочем кабинете в редакции L'AF . «Он был для меня как старший брат, – признался Моррас в старости. – Он излечил меня от натурализма. Он избавил меня от всего, что не было мной . Я очень благодарен ему… Я отчетливо видел анархическое в его мысли, но какое благородство души и духа!» (XVM, 17).

Картина изменилась после – и в результате – Второй мировой войны. Умерший в 1923 г. Баррес остался нотаблем: к памятникам и названным в его честь улицам добавился портрет на почтовой марке. Признанный виновным в «сотрудничестве с врагом» во время нацистской оккупации и приговоренный к пожизненному заключению, Моррас был исключен из Академии и стал «нелицом» для официальной Франции: ни памятников, ни улиц, ни марок ему не дождаться. Появились попытки отделить «хорошего» Барреса (впрочем, и ему посмертно досталось как «предшественнику фашизма») от «плохого» Морраса: близость затушевывалась, разногласия подчеркивались. Но их имена продолжают стоять рядом – на титульном листе внушительного тома переписки (ВМС), в книгах ученика и последователя Анри Массиса «Баррес и мы» (1962) и «Моррас и наше время» (1961), в биографиях, написанных Ивом Широном.

Баррес и Моррас были ключевыми фигурами французского национализма на протяжении более полувека – от буланжистского движения конца 1880-х годов до падения режима Виши в 1944 г., причем национализма оппозиционного, исключая короткие периоды сотрудничества первого с Национальным блоком Александра Мильерана в начале двадцатых и второго – с правительством маршала Филиппа Петэна. Именно Баррес ввел термин «национализм» во внутриполитический обиход Франции в статье «Спор националистов с космополитами», опубликованной 4 июля 1892 г. в «Figaro». Моррас часто напоминал об этом, поясняя, что «ранее слово применялось лишь к иностранным движениям вроде “чешского национализма”» (ВМС, 344).

Баррес и Моррас были ведущими националистическими интеллектуалами Франции, мнение и авторитет которых не могли игнорировать даже заклятые враги. Идеи и книги обоих надолго пережили своих создателей и остаются – пусть не в полном объеме – актуальным явлением литературы и политики, в отличие от идей и книг Поля Деруледа, Леона Доде или Жака Бенвиля. Академия не восстановила Морраса в числе «бессмертных», но забвение ему не грозит. А человек жив, пока о нем помнят.

Барреса, как и Морраса, в России знают незаслуженно мало и плохо. На русском языке он представлен лишь комедией «Изнанка» (1895) – сатирой на парламент, которую запретила к постановке французская республиканская цензура, – и романом «Сад на берегу Оронта» (1923). Выпущенные соответственно через год и два после оригинала, переводы не переиздавались и ныне редки. Почему не издавали в советское время, понятно. «Современная французская литература» Н. Я. Рыковой, долгое время остававшаяся основным доступным источником информации о многих «запрещенных людях», аттестовала Барреса как «практика буржуазной реакции вообще», который «самым грубым и недвусмысленным образом поставил “чистое творчество” на службу реакционной публицистике», Морраса – как «идеолога самой оголтелой буржуазной реакции» [73] Рыкова Н. Современная французская литература. Л., 1939. С. 88, 86, 82. . Почему не издавали до революции, не ведаю – хотя глава о Барресе есть в «Книге масок» Реми де Гурмона, популярной в России. Почему не издают и не изучают сейчас? Тоже не ведаю, но считаю это досадным упущением.