Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии - от кайзера до Гитлера

Вожди попытались умерить пыл молодежи, выходки которой, по мнению многих, стоили Моррасу места во Французской академии. В 1923 г., несмотря на очевидные литературные заслуги, он был забаллотирован на выборах – для этого потребовались четыре тура [65] Подробнее: Henry Bordeaux. Charles Maurras et l'Académie Française. Paris, 1955. Ch. 1. . О дальнейшем – слово хроникеру парижской литературной жизни Георгию Адамовичу:

«В прошлом году был избран в члены Французской академии некий г. [Селестен] Жоннар, бывший посол в Ватикане, не имеющий никаких ни литературных, ни научных заслуг.

Газеты и журналы подняли большой шум по этому поводу. Скандал усиливался тем, что забаллотирован был Шарль Моррас, один из известнейших французских писателей, но роялист и редактор “Аксион франсэз”.

Покричали – и успокоились. Недели две назад был торжественный “прием” г. Жоннара в Академии. Впервые, во время заседания в Академии, ораторы прерывались голосами из публики. Впервые в Академии была полиция. Когда председательствующий г. [кардинал] Бодрильяр, обращаясь к Жоннару, заметил, что “счастье вам всегда благоприятствовало”, – в зале поднялся громкий хохот.

На следующий день состоялась своеобразная студенческая манифестация, в чисто французском духе. Во все книжные магазины заходили молодые люди и спрашивали “полное собрание сочинений г. Жоннара”. Другие справлялись, сколько томов в “собрании”, можно ли будет все уложить в такси или надо взять грузовик и т. д. Книгопродавцы не знали, как отделаться от “покупателей”.

Полное собрание сочинений нового академика было напечатано в день приема в газете “Candide”: оно состояло из нескольких прошений об отставке с разных постов и двух благодарственных писем» [66] Адамович Г. Литературные беседы. Кн. 1. С. 501–502. .

«Полное собрание сочинений» Жоннара – в виде книги из одних белых листов – было выпущено к выборам в Академию по инициативе Авар де ла Монтаня. Из любви к точности упомяну, что литературное наследие нового академика на момент избрания состояло из 11 речей и 3 предисловий, а кардинал Бодрийяр голосовал за Морраса (LCM, 528–529).

«Полное собрание», возможно, повеселило кое-кого из «бессмертных», но две другие выходки «людей короля» им точно не понравились. Сначала L'АF поместила факсимиле поданных за Морраса бюллетеней – где и как она их достала? Это нарушило тайну голосования, хотя пресса открыто гадала, кто кого поддержал. Затем «тридцать девять повес в опереточных академических мундирах, с привязанными бородами из пакли прошли процессией по бульвару Сен-Мишель, ведя осла в зеленой попоне с пальмами, в треуголке и со шпагой на боку» [67] De Gérin Ricard L., Truc L. Histoire de l'Action française. P. 118. . Когда смеются над одним из собратьев – нехорошо, но этого можно не заметить. Когда над самой почтенной «компанией» в сорок кресел – недопустимо. Поэтому ждать избрания Моррасу пришлось еще пятнадцать лет.

«Я не скрывал, что хочу быть академиком, – рассказывал он в 1949 г. Валла, – причем исходя из простой логики. Я отдал все силы защите государства. Я не мог принять награду, почесть или кафедру от режима, с которым ожесточенно боролся. Однако я считал этичным получить от государства, которое защищал, некое духовное отличие, присуждаемое независимо, и войти в корпорацию, финансируемую, хоть и скромно, из его бюджета. После моего провала в 1923 г. L'АF опубликовала факсимиле бюллетеней академиков, которые голосовали за меня. Бойлев и Бордо, продвигавшие мою кандидатуру, буквально обалдели от такой выходки. Они явились ко мне, стеная: “Какая неосторожность! Без этой выходки вас избрали бы на первое освободившееся кресло вне всякой конкуренции, особенно после комедии с Жоннаром. Теперь всё кончено!” А я, ей-богу, посчитал отличной эту насмешку над академическими секретами. Через пятнадцать лет никто, даже Мориак, не вспомнил о проделке “королевских газетчиков”. Можно творить любые преступления – и надеяться на человеческое беспамятство!» – иронически заключил Моррас (MNE, 239).

«Улица опьяняется так же быстро, как и восстает, – заметил опытный полицейский Люсьен Зиммер. – История напоминает нам, что народные волнения записаны кровавыми буквами на парижских мостовых» [68] Lucien Zimmer. Un septennat policier. Dessous et secrets de la police républicaine. Paris, 1967. P. 50. .

Волна насилия пошла по нарастающей, причем верховодили в ней коммунисты, пользовавшиеся покровительством властей после победы Левого блока на выборах 1924 г. Еще раньше, в декабре 1923 г., присяжные оправдали Бертон. 9 февраля 1925 г. в Марселе коммунисты с огнестрельным оружием атаковали митинг Национальной католической федерации: «люди короля» охраняли его, но командир запретил им брать оружие; итог – два трупа. 23 апреля в Париже они же напали на собрание организации «Патриотическая молодежь», которую возглавлял столичный депутат и крупный бизнесмен Пьер Тетенже, считавший себя наследником Барреса; результат – четверо убитых. Министр внутренних дел Абрахам Шрамек запретил монархическую демонстрацию в честь Жанны д'Арк, но разрешил коммунистам и социалистам манифестацию в годовщину Парижской коммуны. 26 мая на улице был застрелен казначей Лиги «Action française» Эрнест Берже; убийцу, заявившую, что она перепутала его с Моррасом, признали невменяемой. 5 июня полиция обыскала «людей короля» на собрании в столице, арестовав 36 человек за незаконное ношение оружия… и проигнорировала воинственный митинг коммунистов на той же улице. Активист Ребате негодовал – правда, задним числом – в адрес вождей движения, не организовавших ответное насилие: «Судейское крючкотворство в отместку за сорок трупов!» (RMF, 117).