Владимир Михайлов - Ночь черного хрусталя

- Думаю, надо поторопиться, Ева, - сказал он.

- Мне никак не удается…

- Ничего. Тут нужно время.

Милов нагнулся, не без усилия поднял Граве с пола и взвалил себе на спину. Что-то осталось в руке, вроде тряпочки, он сунул это в карман, не думая, машинально, из привычки не бросать ничего на пол. Ева отворила выходную дверь, придержала ее, Милов вынес Граве. Дверь мягко защелкнулась за спиной. «Рыбки теперь передохнут», - вдруг почему-то подумал Милов и даже пожалел их, как будто рыбки станут единственными жертвами происходившего. Ева шла впереди, Милов тяжело спускался вслед - веса в Граве было куда больше, чем в женщине. Внизу по-прежнему никого не было, только на втором этаже приоткрылась и тут же захлопнулась дверь. Ева открыла заднюю дверцу машины, потом, обойдя ее, - противоположную и помогла втащить и уложить Граве на сиденье. Снова обойдя машину, заметно припадая на ногу, прежде чем сесть, она остановилась рядом с Миловым.

- Дан…

- Ева?

- Странно, правда? И неожиданно…

Ему не надо было объяснять, что это сказано не о Лили, и даже не обо всем том, не вполне понятном, что происходило нынче в городе и вокруг него.

- Ева, я…

- Да. Я ведь поняла.

- Но если бы вы не сказали там, я бы не понял - о себе…

- Не надо объяснять, - сказала она.

- А мне надо, - сказал он. - Только не сейчас. Что с ногой?

- Посмотрим потом. Терпимо.

В машине он спросил:

- К вам домой?

- Да, - сказала она, помедлив. - Наверное, да.

Он включил мотор.

До перекрестка доехали беспрепятственно. Там, однако, пришлось уменьшить скорость: за то время, что они провели у Граве, на пересечении улиц собралось довольно много людей - с дубовыми листьями и без них, вооруженных и безоружных, молодых и пожилых; общим для них было, пожалуй, выражение лиц - какое-то мрачное ожидание читалось на них. Людей пришлось едва ли не расталкивать машиной - дорогу уступали неохотно, в самый последний миг.

Милов спросил негромко:

- Где пистолет?

- В сумочке.

- Выньте и держите на коленях. Прикройте хотя бы платочком…

- Вы чего-то всерьез боитесь?

Милов пожал плечами.

- Город без энергии - это неспроста. Обычную аварию давно бы уже устранили. Боюсь, кто-то разыгрывает тут пьесу во многих действиях. Это уже не просто вспышка негодования фермеров и не только выступление в защиту природы. Слишком чувствуется организация. Жаль, я не очень ориентируюсь в намурийских проблемах. Может быть, вы просветите невежественного туриста? - Он наконец выбрался из сутолоки и прибавил газу.

- Бросьте, Дан, - сказала Ева. - Я ведь не спрашиваю, кто вы такой и зачем оказались здесь: наверное, вам не нужно, чтобы я спрашивала. Но и дурочкой считать меня не надо.

- В этом неповинен. И если вам так показалось - простите.

- Прощаю. Здешние проблемы? Да самые обычные. Намуры и фромы. Демократы и консерваторы, а у власти - либералы. Внешние долги: нечем платить проценты, конкурентоспособность падает. И, конечно, экология…

- Не знай я, что вы врач, принял бы за политического обозревателя.

- У нас дома только и говорят, что о политике и экономике.

- Понятно. И оппозиция правительству сильна?

- Не сказала бы. Она стоит на таких крайних позициях, что на выборах…

- А если без выборов?

- То есть как это?

- Да очень просто. Масса может всколыхнуться по любому поводу, для всех вполне приемлемому. Но ее всегда умели поворачивать в нужную сторону так, что она этого и не замечала… А тогда события могут принять такой оборот, что сделаются опасными не только для Намурии, но для всех - для нас, для вас…

- Ну, мы-то далеко, - сказала она. - За океаном.

- Что теперь океан?.. Да и разве все ваше за океаном? А дети?

- Да, - помедлив, сказала она. - Вы правы. Дети. Нет, Дан, я не поеду сейчас домой - передумала. Мне нужно в Центр. К ним. Тем более, что Карлуски погиб. Так что выезжайте на проспект, и - прямо, пока сумеем. Главное - выскочить на шоссе.

- Ваше слово - закон, - согласился он. - И Граве там пристроим, кстати. Только надо бы где-нибудь заправиться - едем на остатках…

- Направо и еще раз направо, - сказала она.

- Спасибо, мой штурман.

На проспекте прохожих стало намного больше, и с первого взгляда можно было подумать, что все в порядке; однако в отличие от хаотического движения людей на улицах в обычное время, здесь почти все направлялись в одну сторону; почти не было женщин, и совсем - детей. И никакого транспорта, за исключением той машины, в которой ехали они сами.

- Дан! - это было сказано почти с ужасом.