Владимир Михайлов - Ночь черного хрусталя

- Простите меня, доктор, но это эгоизм, - сказал Граве обиженно. - Конечно, вы иностранка, но мне, намуру, не все равно, как будут жить наши фермеры. Поверьте, им не так-то легко, и в какой-то степени их можно - нет, не оправдать, разумеется, но во всяком случае понять логику их мышления…

- Понятно, - сказал Милов, хотя рассуждения Граве его совсем не убедили. Впрочем, чего не случается на свете… - Значит, поселок они разгромили? - Он встал, с удовольствием потянулся. - Ну, кажется, мы достаточно отдохнули… Глядите-ка, а ведь там уже не так темно, как было только что!

И в самом деле, облака над местом, где находился поселок, словно бы посветлели.

- Ну, слава Богу, - сказала Ева. - Значит, все кончилось, люди вернулись. Может быть, и мне?.. - подумала она вслух. Милов смотрел на облака, они становились все ярче.

- Нет, - сказал он, - думаю, это не обычное освещение. Может быть, это и не поселок вовсе?

- Но там именно Сайенс-виллидж, - сказала Ева, - ничего другого там нет.

Зарево разгоралось неровно, как бы играя - но упорно.

- Если это поселок, то он горит, - сказал Милов, - другого объяснения не вижу.

После этих слов они смотрели молча. Потом Граве сказал:

- Да, это, несомненно, пожар. Колоссальный. Какой смысл был исправлять компьютер, который все равно сгорит - даже и то, чего они не успели разбить?

- Господи, - пробормотала Ева, - почему, почему? За то, что мы не купили у них сколько-то тонн капусты или томатов? Это же немыслимо и бессмысленно, это невозможно понять!

- Ну, - сказал Граве, - люди бежали в спешке, кто-нибудь забыл выключить нагревательный прибор, а от этого до пожара - один шаг.

- Пожалуй, нет, - сказал Милов, - очень уж бойко горит. - Случайный пожар не распространяется так быстро: ветра почти нет. Тут скорее поджог, с разных сторон одновременно. Очень благородно с их стороны, что хоть людей выгнали из домов.

Ева усмехнулась, сказала:

- Ну, меня вот не очень выгоняли - наоборот, несколько молодых людей хотели задержаться со мной в доме. Юнцы, физиономии в прыщах, решили, видимо, познакомиться вплотную. Да, вот еще что: на груди у каждого из них был пришпилен дубовый лист - по-моему, не настоящий, а то ли пластиковый, то ли матерчатый… Отличительный знак, так сказать.

- Нет, - сказал Граве уверенно, - наши фермеры так не стали бы.

- Как же вам удалось избавиться? - поинтересовался Милов.

- Помог хозяин дома, каратист, между прочим.

- Понятно, - сказал Милов, - а почему он не убежал с вами?

Ева ответила не сразу:

- Потому что я убежала сразу. Очень испугалась. Сейчас мне самой противно.

- Как бы там ни было, господа, - сказал Граве и тоже встал, - надо идти. Машины наши, вероятно, погибли, но моя застрахована, и ваша, доктор, тоже, я надеюсь? Воспользуемся ранним автобусом, только не пойдем на обзорный холм, а прямо к мосту, там он делает остановку. Да-да, я понимаю, очень прискорбно, но сейчас мы никому и ничем помочь не в состоянии - кроме наших семей. Вот и поспешим к ним. Или вы собираетесь оставаться здесь до скончания веков?

- Боюсь, - сказала Ева, - что скончание веков уже наступило.

Мужчины повернулись к ней. Она стояла, вся подавшись вперед, глядя туда, где за лесом, едва проступавшим на левом берегу, в отдалении (за эти годы лес медленно, но решительно отступил от реки, которая вместо жизни - или вперемешку с нею - несла все более концентрированную гибель; у деревьев, надо думать, есть какой-то свой инстинкт, и если каждое в отдельности уйти от опасности не может, то лес в целом такой способностью обладает, так же, как и противоположной: возвращаться, когда угроза миновала и враг леса - цивилизованный человек - оказался вынужден убраться прочь) стоял город, хотя отсюда не увидеть было и высочайшей из его кровель или башен, но и над ним должно было светить ночное зарево. Однако сейчас в той стороне было совершенно темно, и для всех, исключая Милова, в этом было нечто неестественное и страшное.

- Ни искорки, - сказала Ева почти жалобно. - Ни проблеска…

- Наверное, перебои с энергией, - успокоил Милов. - Это лучше, чем пожар.

И сделал было шаг, чтобы спуститься к реке. Однако оба его спутника по-прежнему стояли, словно в оцепенении: минувший день закончился неожиданно недобро, и от ночи следовало, наверное, ожидать каких-то новых и не менее угрожающих сюрпризов.

- Знаете, господа, - неожиданно откровенно сказал Граве, - мне страшно. Не напрасно ли мы успокаиваем себя?

Ева вцепилась пальцами в его плечо, тоже напуганная молчаливым мраком, которого даже горящий поселок не мог одолеть.