Андрей Никитин - Половецкая Русь

Обычно полагают, что весной 1185 года пограничные русские земли ожидали набега половцев, которым нужен был полон для выкупа своих родственников, захваченных во время похода русских князей весной 1184 года. На самом деле, речь должна была идти о выкупе полона, захваченного войсками Святослава киевского 21 апреля 1185, то есть за два дня до выступления Игоря из Новгорода-Северского, о чем Игорь просто не мог знать. Гзак, наткнувшийся на Игоря, как раз и шел на Русь за таким "обменным фондом", чтобы вызволить "свою братию". Вот почему, когда Игорь и его спутники оказались в плену, Гзак, если верить летописи, тотчас же послал в Киев гонца с вестью к князьям: или вы приходите к нам по свою братию, или мы идем к вам.

Но все это произошло несколько дней спустя. А пока в Степь были высланы дозоры. И здесь весьма примечателен ответ, который вкладывает в уста Игоря автор летописного рассказа, что, дескать, не столкнувшись с опасностью повернуть назад - "срам пуще смерти", то есть вернуться можно только при неизбежности боя. Тем самым здесь ясно сказано, что бой не был целью экспедиции. А что еще? Ведь ни опасность встречи с врагом, ни солнечное затмение, ни сопровождающие его зловещие знамения, столь ярко и поэтично описанные в "Слове…", ни предупреждение разведчиков не остановили Игоря и его спутников в их движении. Получается, что цель поездки была настолько важна, что зловещими приметами можно было и пренебречь.

Парадоксальная ситуация разрешается в летописном рассказе столь же парадоксально: Игоря ожидала в полном смысле слова бескровная победа. В описании первой встречи с половцами согласны все три столь противоречащих друг другу источника - памфлет Лаврентьевской летописи, "Слово…" и текст Ипатьевской летописи, содержащий наиболее обстоятельное описание происходившего. Последуем за ним.

Русский отряд подошел к берегу реки Сюурлий в полдень. Половцы уже ожидали прибывших на противоположном берегу, выстроившись в боевой порядок. За ними стояли их "дворцы на колесах" - вежи, скрип которых разносился предшествующей ночью далеко по Степи, как "крик распуганных лебедей". Князья не успели "исполчиться", то есть построиться в боевой порядок (стоит отметить, что ни о каких "полках" ранее и речи не было, князей сопровождали только "дружины", что далеко не одно и то же) и подойти к реке, как из рядов половцев выскочили лучники и, "пустиша по стреле на русь", тотчас же ударились в бегство. "Поскакали и те половцы, которые стояли далеко от реки", - пишет автор рассказа. Иными словами, не приняв бой, а лишь "отсалютовав" русским своими стрелами, половцы бежали, бросив на произвол судьбы свои дома и семьи. Русские, перебредя речку, бросились к вежам, но боя так и не было…

Не правда ли, странно? Во-первых, в случае военных действий вежи откочевывали глубоко в Степь, где их не мог найти противник, а не выдвигались в район боевых действий. Во-вторых, половцы явно ожидали русский отряд, но не собирались с ним сражаться. В-третьих, они бросили своих близких на милость победителя, словно были уверены, что с теми ничего не случится. И это - те самые половцы, которые уничтожили печенегов, неизменно разбивали войска византийских императоров, нанесли сокрушительное поражение объединенным силам русских князей в 1068 году и спасли Грузию от турок-сельджуков? Те самые, что потом неизменно обращали в бегство отряды крестоносцев?

Окружение войск Игоря половцами 5 - 12 мая 1185 года

В таком случае перед нами не бой, а всего лишь его инсценировка. А следом начался "пир победителей", в описании которого наши источники тоже согласны. Он продолжался всю ночь, хмельной, радостный и беспечный. Последнее, может быть, самое невероятное, поскольку князья должны были ожидать не только возвращения половцев, но и подхода их других соединений. И все же русские князья были настолько уверены в своей безопасности, что на следующее утро "изумились", по словам летописца, увидев себя окруженными половцами Гзака.

Странности на этом не кончаются. В руках русских князей находился богатый полон, которым они могли обеспечить свою свободу. Однако вопрос об обмене не поднимался, как если бы Игорю и его спутникам нечего было предложить Гзаку. Почему? Снова загадка.

Попытаемся все-таки разобраться в этой совсем необычной ситуации. В ряде мест "Слово о полку Игореве" оказывается куда точнее, чем летописи, особенно там, где этого требовали законы рыцарской поэтики. В перечне трофеев, захваченных на берегу реки Сюурлий, нет ни рабов, ни женщин, ни стариков - никого, кто должен был оставаться в вежах. Нет там ни золота, ни оружия, а только молодые половчанки, "красные девки половецкие", вместе с которыми был захвачен обоз с одеждами, украшениями и тканями: "И рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а съ ними злато, и паволокы, и драгыя оксамиты; орьтъмами и япончицами, и кожухы начашя мосты мостити по болотомъ и грязивымъ местомъ, и всякыми узорочьи половецкыми". Если вспомнить, что в конце "Слова…" синонимом дочери Кончака оказывается именно "красная девка", трудно освободиться от впечатления, что перед нами обоз с приданым невесты, которую сопровождают подружки-фрейлины, тем более что Кончаковна действительно вышла замуж за Владимира Игоревича.