Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

В другом случае один старший лейтенант из 3-й эскадрильи на Як-7 упал всего с пяти метров, и его самолет взорвался. От самолета ничего не осталось, думали, что и от пилота ничего нет. Я как раз на тренировочных полетах тогда был, Як-7 заправляли у старта, и я рядом прохаживался — ближе всех к месту был, раньше всех подбежал. Подбегаю, смотреть боюсь — а он в кресле сидит, ни царапины у него, а от машины только кресло осталось! Глаза открывает: «Товарищ старший лейтенант, это вы? А что случилось?»

— Значит, можно сказать, что причиной аварий была переоценка своих сил?

— Да, пожалуй, если дело не в какой-нибудь технической неисправности. Некоторые самолеты, такие, как «як» и Ил-2, прощали ошибки, некоторые — И-16 и МиГ-3 — нет. В Сызрани на нашем поле зимой 1941/42 года села эскадрилья ПВО Куйбышева на МиГ-3. За месяц, что ли, из 12 машин 5 осталось. Ни одной боевой потери не было. Большинство самолетов разбили на посадке. Бывали, конечно, и ошибки техников.

— Были в полку случаи трусости?

— Нет, практически не было. Были, правда, двое, которые сачковали. Летим на боевое задание, начинается воздушный бой, а их уже нет в группе. После боя откуда-то возвращаются и садятся с нами. Доложить особисту или замполиту с командиром мысли не было, мы сами воспитывали. Дали кулак понюхать, сказали им: «Будете еще сачковать — разговор другой будет!» Они потом поправились, нормально летали, а один в сентябре 44-го погиб на разведке.

— Много ли машин в полку восстановили после вынужденных посадок или такие машины списывали?

— Если память мне не изменяет, такого не было. Разве тот случай, когда у меня мотор сгорел — его поменяли, или в начале 44-го у меня была поломка — стойка шасси не вышла — сел на одно колесо, законцовку крыла ободрал. А так — просто списывали с баланса. Давали сообщение выше в штаб, что самолет там-то лежит, может, они и занимались восстановлением.

— Кто был опаснее — «Мессершмитт-109» или «Фокке-Вульф-190»?

— «Мессершмитт» был быстрый и верткий. «Фокке-вульф» был тяжелее и менее маневренный. Они добивались успеха, если застигали нас врасплох, но, если ты его заметишь первым, он в твоей власти. Разные модификации «фокке-вульфов» — истребителей и штурмовиков — мы в полете не различали, для нас все выглядели одинаково.

— Вы знали, с кем воюете? Какую информацию доводили до летчиков штабы и разведотделы?

— Нет, не знали — ни названий частей, ни имен вражеских летчиков. Ничего до нас не доводили. Мы знали только ближайшие вражеские аэродромы — например, Раквере в Эстонии, да подальше на востоке таллинский Лагсберг. Перед вылетом чаще всего звонили сами штурмовики, мол, ваша эскадрилья будет нас прикрывать, кто полетит? Назначали, кто полетит, узнавали расположение цели, маршрут, построение, и все — больше ничего.

— Вы верите в высокие счета немецких летчиков-истребителей?

— Сложный вопрос. Был один Ил-2, который садился на вынужденную посадку 11 раз. Немцы наверняка записывали его себе как воздушную победу, раз он был сбит, но штурмовик восстанавливали на следующий день, и он летал, а числился поврежденным в бою. Хотя, конечно, привирали все. Может, не целенаправленно, сложно просто в бою за сбитыми следить, тут главное — боеспособного не упустить, а то пока рассматриваешь, тебе сзади и выдадут.

— Каково ваше мнение о расстреле в воздухе летчиков, выпрыгнувших с парашютом?

— Сам я, честно говоря, неплохо стрелял, но на парашютистов боезапас не тратил. К тому же при такой атаке легко нарваться на стропы, так что я не помню случая, чтобы у нас кто-то этим занимался. Хотя, конечно, если вражеский летчик выпрыгнул над своей территорией, то пристрелить его — идея хорошая, а вот если над нашей, то лучше оставить в живых.

— Какой тактики чаще всего придерживались немцы?

— Всегда одно и то же: атака на скорости и попытка уйти вверх. Если мы недооценивали немецких истребителей, мы погибали. Если ты был готов, умирали они. Немцы не могли сравниться с нами в «собачьей свалке», а может, ввязываться не хотели. Они пользовались тактикой «ударил и убежал».

— А какой тактики придерживались вы при сопровождении, как держали скорость?

— Шли все время ножницами, галсами, из стороны в сторону. Ведь я без скорости не истребитель, вот и крутишься у штурмовиков.

В строю полка или дивизии мы не летали. Всем полком летали всего раза три-четыре за войну, да и то это не строй полка, а колонна эскадрилий истребителей и штурмовиков — разносили их по интервалу и высоте.