Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

В кабине был хороший бортпаек. На каждый прием пищи полагалась отдельная упаковка, в ней все парафином залито и положены продукты. Еще там была хорошая аптечка. В ней специальный шприц с обезболивающим. Тебе надо только колпачок снять, и можешь себя сразу уколоть. Перевязочные материалы были отличные. Но этим можно было воспользоваться, только если ты с самолетом сядешь. А так как это было маловероятно, летчики брали 3—4 плитки шоколада, обматывали их изолентой и прикручивали к парашюту или клали в карман. С собой брали пистолет и еще пару обойм. Ракетницу не брали. Кроме штатного «ТТ», у меня был небольшой немецкий пистолет «Маузер». Мне, к счастью, личное оружие применять не пришлось, но мы на земле в свободное время стреляли. Патронов много было.

Про то, что «кобру» было тяжело вывести из штопора, сказано много. Когда я был в 20-м гиап, при переучивании на самолет «киттихаук» летчик Купцов в зоне сорвался в штопор. Я стоял на старте, следил, как он пилотирует. Я ему командую: «Выводи, ручку отдай». Потом вижу, что самолет уже низко, кричу: «Прыгай, прыгай!» Не прыгает. За лесом самолет скрылся, и потом оттуда дым пошел — все. А это же Кольский полуостров: ни деревень, ничего нет. Только железная дорога, вдоль нее все и расположено. Быстро добраться до места падения не получилось. Вылетели туда на У-2. Нашли место падения, но поскольку местность болотистая, то машина ушла глубоко. Копались, копались, но так и не смогли определить, там летчик или нет, а парашют не нашли. Мы решили, что он погиб. Прошло два дня, нет его. Как у нас принято, устроили похороны. Мы в таких случаях брали гроб, что-нибудь клали в него и хоронили. И вот траурная процессия идет к кладбищу. Вдруг из леса появляется человек, весь в грязи, исхудавший. Спрашивает: «Кого хоронят?» Ему отвечают: «Да летчик Купцов разбился». — «А чего вы меня хороните, я еще жив». Оказывается, он выпрыгнул на малой высоте, парашют у него успел раскрыться, но он ушибся. Потом парашют собрал и пошел. Блудил по лесу два дня, никак не мог выйти на аэродром. И все-таки вышел на железную дорогу, добрался в полк. Конечно, после этого надо мной все друзья смеялись: «Расскажи, как ты Купцова хоронил!»

Если же сравнивать наши самолеты, выпускавшиеся уже во время войны, с теми, что поставлялись по ленд-лизу, наши были лучше. Вот такой пример.

В 1944 году на Севере война закончилась. Нашу дивизию оставили, а остальные части уехали на Дальний Восток. Мой полк летал на «киттихауках». Я узнал, что в Вологде стоят самолеты Як-7Б. Полк, который на них летал, ушел, а самолеты оставил. Я договорился, поехали мы туда и забрали двенадцать Як-7Б. Кутахов, командир 20-го гвардейского полка, где-то достал Як-3. Раз войны у нас, на Севере, уже не было, решили сделать сборы и провести воздушные бои. И вот полетели мы на сборы: Кутахов на Як-3, а я на Як-7Б. Новожилов и еще один командир полка были на «кобрах». Так в этих учебных боях мы эти «кобры» на «яках» загоняли!

Мне кажется, что из самолетов, которые пошли во время войны, самыми лучшими были «яки», особенно Як-3. Если там сидит опытный летчик, то сбить его невозможно: настолько он был маневренный, но и Як-7Б тоже были серьезными машинами.

— Вешали вам на «кобры» бомбы?

— Нет. У нас не было бомбодержателей.

— Летали с подвесными баками?

— Да. Перегоночный бак на «кобре» был только для перегонки. Он ставился посередине под фюзеляж. Мы его заправляли, когда гнали самолеты из Красноярска по специальной трассе.

— С англичанами и американцами приходилось общаться, воевать вместе?

— Мы встречались с англичанами, они были не у нас, а у моряков во Втором гвардейском. Как-то мы попали в Мурманск, там с ними встретились, устроили грандиозную пьянку. Водку было трудно достать, пили одеколон. Если его водой развести, то получалась такая мутная жидкость, которую называли «белый платочек». Напились все капитально… Так что нормальные были взаимоотношения. Что летчикам делить?

— Чем занимались в свободное время?

— Сидели байки травили. Кто любил выпить, тот выпивал. Как, например, наш Петр Аксентьевич. Помню, один раз погоды нет, а значит, нет полетов. Сидим в землянке, собираемся на танцы идти. А летали тогда в ватных брюках и в канадских куртках. На танцы же не пойдешь так. Каждому летчику командир БАО из нескольких солдатских брюк сшил бриджи. Я свои ищу — нету! Говорю: «Петр Аксентьевич, ты не видел мои брюки?» — «Какие?» — «Темно-синие бриджи». — «А позавчера, помнишь, я принес пол-литра? Так это твои брюки были». Вот так!