Гвидо Препарата -

9 апреля 1934 года Германия публично объявила о своем пе­ревооружении — вопреки условиям Версальского договора. Франция встревожилась. В это время Германия принимала гос­тей: капитана Королевских военно-воздушных сил Уинтерботама, разведчика, который сопровождал Розенберга во время осеннего турне последнего по лондонским клубам в 1931 году*,

* См. главу 4, стр. 287-289.

посетившего теперь своего бывшего гостя и самого фюрера. Уинтерботам был сотрудником Ми-16, британской контрразвед­ки, и офицером разведывательного подразделения военно-воз­душного министерства. В разыгрывавшейся пантомиме именно ему было поручено исполнение одной из главных ролей: он дол­жен был представляться «восторженным почитателем» режи­ма — непреклонным умиротворителем — с момента первого из­бирательного успеха нацистов, и, надо сказать, он сумел завоевать полное доверие своих немецких партнеров. Нацисты сказали ему все: они сказали ему, как вместе с Англией они соби­раются искоренить коммунизм, как тщательно готовят они план «Отто», позже переименованный в план «Барбаросса», то есть план вторжения в Россию (113).

25 июля 1934 года отряд австрийских нацистов, натасканный людьми из СС — с одобрения Гитлера, — совершили неуклюжую попытку переворота в Вене: они убили премьер-министра Дольфуса, но на большее оказались не способны. Итальянский дик­татор Муссолини, выступив на защиту Австрии, стянул к ее гра­ницам войска; после этого он обратился к Франции и Британии с призывом совместно примерно наказать зарвавшийся но­вый—дикарский—немецкий режим. Франция в ожидании отве­та обернулась в сторону Британии, а Британия сказала «нет»: никакого военного наказания Германии не будет — игра не стои­ла свеч. Французам стало ясно, что Британия списала Австрию со всех счетов (114). И она действительно это сделала: Муссоли­ни не забудет британского предательства, не забудет его и Гит­лер — с благодарностью; что же касается Австрии, то следу­ющую попытку фюрер ненадолго отложил.

В том же месяце лидер консервативной партии Стэнли Бол­дуин, старая лиса, которому предстояло вскоре стать премьер-министром (июнь 1935-го — май 1937 года), принялся публично «отстаивать» право Германии на воссоздание также и военно-воздушных сил: «Все аргументы говорят в ее пользу, так как Гер­мания беззащитна в воздухе, то она имеет полное право позабо­титься о своей безопасности» (115).

Однако летом 1934 года Черчилль выбрался из своего парла­ментского болота и выступил с важным планом: он начал обха­живать советского посла в Лондоне Майского, напевая ему пес­ни о своей любви к Британской империи — бывшей для него «началом и концом всего», — закончив эти оды обращенным к русским предложением объединиться с Британией против Гитлера (116). Немедленно после этого Черчилль буквально за­топил палату общин своими будоражащими речами, в которых он, между прочим, «предрекал, что в течение недельной атаки на Лондон германские люфтваффе смогут убить и искалечить 30 тысяч человек. Болдуин поручил Ллойд Джорджу отчитать Черчилля за его непонимание всей важности для Британии сильного рейха — бастиона против коммунизма (117).

То был великолепный маневр: теперь в британской пантоми­ме появилась четвертая маска (см. рис. 5.2) — антинацистское, пророссийское ядро, организованное Черчиллем; в тоже время росло влияние умиротворителей, стоявших за спиной Ллойд Джорджа. Это было очень демократично: несколько напряжен­ное лицо, обращенное Британией к миру, — лицо, на котором выражение циничного прагматизма (умиротворения) было в какой-то степени смягчено умеренностью милнеровского братства и открытым бунтом Черчилля. Так. выглядел последо­вательный плюрализм в действии.

В январе 1935 года барон Вильгельм де Ропп, двойной при­балтийский агент, работавший на команду Уинтерботама, встре­тился в Лондоне с двумя из четырех сыновей короля Гeopra V: будущим Эдуардом VIII, принцем Уэльским, и принцем Джорд­жем, герцогом Кентским, чтобы «дать им исчерпывающее пред­ставление о качествах Гесса, Розенберга и других германских лидеров» (118).

То была увертюра к самому живописному и эффектному акту бурлеска: создание пронацистской партии мира, возглавляемой не кем-нибудь, а принцем крови. Теперь британская разведка за­нялась поиском среди королевских отпрысков кандидата, подхо­дящего на роль антагониста в гипотетическом сценарии, соглас­но которому Британия будет якобы расколота на доминирующую антинацистскую партию войны и на подпольную пронацистскую партию мира. На эту роль идеально подошел Эдуард, ведший кра­сивую жизнь вечно молодого идола британских подростков: он бегло говорил по-немецки и всегда с удовольствием вспоминал те сладчайшие летние месяцы, которые он проводил в обществе лю­бимого «дяди Вилли», бывшего кайзера Вильгельма II, двоюрод­ного брата его отца (119). Эдуард прошел конкурс.