Юрий Мухин - Опасная тайна

...Не помню по какому случаю, мы оказались на проспекте в районе универмага: я, мой брат, Юра Писклов и Федя Кияновский. Это было 13 или 14 но­ября. На проезжей части, между универмагом и ны­нешней гостиницей «Центральной», стояла толпа лю­дей, как бы построенная в колонну человек по 6— 8 в ряд, мирно разговаривая, медленно продвигаясь в сто­рону улицы К. Либкнехта в окружении редкой цепоч­ки немецких солдат. Некоторые из них, примерно че­рез 10—12 человек, вели огромных овчарок.

Возглавляли колонну несколько офицеров. Они весело разговаривали и громко смеялись. Один из них, высокий, красивый и даже щеголеватый, очевид­но, старший, не забывал оглядываться и подавать ру­ками какие-то знаки солдатам. Солдаты были из войск СС и вермахта.

Мы заметили относительно небольшую толпу — начало огромной колонны, а конец ее просматривал­ся где-то в районе Садовой или еще дальше. Колон­ну проводили последовательно через третий, второй и первый этажи магазина, заставляя их там оставлять свои вещи, якобы для последующей доставки в мес­та переселения.

Колонна медленно двигалась вперед и уже свер­нула на ул. К. Либкнехта, а мы все стояли и смотре­ли. Большинство составляли пожилые люди: женщины, многие с детьми; старики, но были и молодые. Они, в большинстве, вели себя спокойно и даже улыбались, но таких было немного. Основная масса шла обреченно, очевидно, отчетливо понимая, куда и зачем их ведут.

Мы прошли ближе к универмагу и увидели, как полицаи подгоняли людей с вещами к входу, который ближе к улице Короленко, а затем выпускали их че­рез противоположную дверь, но уже без вещей. Всех торопили в колонну.

Обратная стена универмага в ту пору была пол­ностью из стекла. Когда мы зашли на ту сторону, где сейчас магазин Михаила Воронина, то увидели тол­пу, смотревшую куда-то наверх. Там, на третьем эта­же, уже шел дележ оставленных вещей, где усердство­вали, в основном, полицаи.

Во второй половине дня со стороны Запорожско­го шоссе стали раздаваться выстрелы, винтовочные, пулеметные и автоматные, затихшие только часам к 10 вечера.

Так расстреляли евреев в Днепропетровске. Гово­рили, что в этой колонне, которую мы так близко ви­дели, их было 14 тысяч.

Из нашего двора навсегда исчезли наши соседи Добины, Елизавета Григорьевна и Марк Евсеевич. На веранде в инвалидной коляске осталась сидеть бабуш­ка, мать хозяйки. Такая же старушка и тоже в инва­лидной коляске осталась в доме №42 из семьи рас­стрелянных Шерфов. Несколько дней за ними уха­живали соседи, затем наехали фольксдойче, заняли опустевшие квартиры, а старушек солдаты перетащи­ли в подвал одноэтажного дома, что еще до недавне­го времени стоял на углу улиц Кирова и Дачной, на­против студенческой поликлиники.

С середины ноября до середины марта мы уха­живали за старушками с Юрой Пискловым и Федей. Где смогли, застеклили, а где-то забили фанерой окна в подвале. В развалинах нашли и установили малень­кую чугунную буржуйку, принесли дрова, посуду, воду, емкости для отходов, убрали комнату и сделали ее чуть похожей на жилье. Носили еду, которую гото­вили мама, Марфа Ивановна и Федина семья.

Когда мы оставались с братом вдвоем, а мама уезжала на заработки, мы всегда готовили и на ба­бушек. Мой восьмилетний брат очень строго следил за этим.

В середине марта, в один из дней, когда был наш че­ред кормить старушек, мы с братом ранним утром, еще не совсем рассвело, несли им котелок горячей кукуруз­ной каши, или мамалыги, другого тогда не было. Дойдя до дома №31, мы увидели телегу с лошадью, стоящую у входа в подвал, где находились наши подопечные.

Остановились в нерешительности и испуге. В этот момент из подвала вышел полицай, волоча по земле одну из бабушек. Подтянул, без труда забросил ее в телегу, спокойно вытащил из кобуры пистолет и вы­стрелил в голову. По-хозяйски спокойно повернулся и пошел в подвал. Нас он не заметил. Надо было бы­стрее убегать...

Я потянул за руку Женю, но он не сдвинулся с места. Взяв у него сумку, где стоял обернутый поло­тенцами котелок с кашей, я закинул его руку себе на шею и потащил домой. Ноги его не шли. Я буквально приволок его домой, уложил в постель, затопил печ­ку, сварил еду и пытался его растормошить.

Значительно позже я узнал, что такое шок и как можно вывести из этого состояния. А тогда мне было 12 лет, а ему 8. Примерно через четыре часа он снача­ла начал водить глазами, вроде бы рассматривая, но не понимал, где он находится, а потом сел в кровати. К котелку с кашей, который несли старушкам, мы не притронулись.