Евгений Наконечный - «Шоа» во Львове

— Пол Украины умерло. Выморили бы всех, но спохватились, что некому будет обрабатывать землю.

Из его глаз беззвучно скатилось две слезинки. Отец же с укором спросил:

— Как люди могли покорно, как овцы, допустить до этого?

— Поживете, увидите, — хмуро ответил подолянин и посмотрел изболевшими глазами.

Надо сказать, что тогдашние украинцы из восточных областей — «схидняки», попав в жилища «западенцев», вдруг оказывались в привороженной атмосфере патриотизма и религиозности, о которой имели только очень неясное представление и о какой их подлинно украинское сердце тайно мечтало.

На следующий день к нам зашёл Мусе. Выглядел он потухшим. «До сих пор мы жили в государстве, — сообщил Мусе, — где разрешалось все, что не запрещено законом. А теперь живем в государстве, где запрещено все, кроме того, что приказано». Отец не раз повторял эти слова Мусе.

Из районного центра Мостиска, что на трассе Перемышль — Львов, где, как обычно в галицийских городках большинство населения составляли евреи, к нам приехал дальний родственник — молодой парень по имени Павел. Павел должен был осенью 1939 года жениться, но через неожиданное начало войны свадьбу, понятно, пришлось отложить. Как только общая ситуация более-менее успокоилась, Павел прибыл во Львов кой-чего купить себе на свадьбу. Откладывать дальше свадьбу не хотел и, как утверждал, не мог.

Отличался Павел талантом к артистизму и веселым характером. Если бы не физический недостаток — имел на один глаз косоглазие, что, кстати, спасло Павла от военной мобилизации, то, возможно, у него был шанс попасть на театральную сцену. Павел не первый раз демонстрировал нам спектакль одного актера и мы, в общении с ним, провели чудесный вечер. Он, достигая необходимого комического эффекта, изобразил в личностях польских офицеров, которые в первые дни войны напыщенно горланили: «Завтра будем в Берлине!», а уже на второй — прятались от вездесущих немецких самолетов в бурьянах и по крестьянским огородам.

Спел нам Павел и новомодную песенку — быстрый отклик на военные события. Из этой популярной тогда среди украинцев народной песни мне запомнилось несколько строф:

Павел, но уже серьезным тоном, рассказал нам свои впечатления о немецкой армии, которую имел возможность видеть вблизи. Мостиски находилась в той части Галиции, которая в ходе немецко-польской кампании попала под кратковременную оккупацию вермахта. Согласно договоренностям Гитлера — Сталина, после 17 сентября немцы оттуда начали отходить на демаркационную линию за реку Сян.

В словах Павла, а точнее, в рассказах о боевой выучке, организованности, техническом оснащении немецкой армии звучало безоговорочное восхищение. Он показал, опять в личностях, как бравые немецкие солдаты, сломив польское сопротивление, захватили Мостиски. В его жестах польские военные выглядели растерянной отарой овец, а немцы, с засученными рукавами, — умелыми пастухами, которые добросовестно выполняли свою работу. «У них такой шик, такая манера воевать, — рассказывал Павел, — идти в бой с закатанными рукавами. Все немецкие солдаты — молодые, сильные юноши, — продолжал Павел, — ребята весёлые, красивые. Армия — полностью моторизированная. Даже пехота передвигается на машинах. Кроме того огромное количество мотоциклов, танков, бронетранспортеров и авиации. Снабжение у них работает как часы. Немецкие солдаты всем полностью обеспечены, ничего не забирают у населения.»

Экзальтированная восторженность Павла немцами воспринималась без возражений, как должное. Галичане, которые свыше шести поколений (150 лет) находились под властью австрийских немцев, привыкли очень высоко ценить все немецкое. Вообще считалось, что немцы имеют исключительные организаторские способности, очень дисциплинированы, отличаются добросовестностью и старательностью в работе и упорны в достижении цели. Впрочем, такое мнение о немцах существует и поныне.