Андрей Янушкевич - Ливонская война. Вильно против Москвы 1558 – 1570

В своем классическом виде советская концепция Ливонской войны сформировалась в 40 — 50-х гг. ХХ в. [37] Подробный анализ советской историографии Ливонской войны см.: Янушкевич А . Інфлянцкая вайна 1558–1582 г. у савецкай гістарыяграфіі // Беларускі гістарычны агляд. 1999. Т. 6. Сш. 1–2 (10–11). С. 222–243. Появилось множество биографических очерков Ивана Грозного, отдельные исследования были посвящены его военной деятельности, и в частности различным аспектам Ливонской войны. Фундаментом этой концепции стала «государственническая» схема, в модернизированном виде изложенная в 1923 г. известным российским историком С. Ф. Платоновым и апологетизация Р. Ю. Виппером личности Ивана Грозного [38] Платонов С. Ф . Иван Грозный. М., 1923. . Знаковой позицией для советской историографии стала изданная в 1954 г. монография В. Д. Королюка «Ливонская война» [39] Королюк В. Д . Ливонская война: Из истории внешней политики Русского централизованного государства во второй половине XVI в., М., 1954. Другие наиболее значимые работы: Бахрушин С. В . Иван Грозный. М., 1942. 2-е изд. — М., 1945. Переиздано в: Он же . Научные труды. Т. 2. М., 1954. С. 256–328. Новицкий Г . Русское государство в борьбе за Балтику в XVI в.: Стенограмма лекции, прочитанной 13 января 1945 г. М., 1945; Дербов Л . К истории падения Ливонского ордена // Ученые записки Саратовского государственного университета. Т. 17. Харьков, 1947. С. 157–174; Зутис Я . К вопросу о ливонской политике Ивана IV // Известия АН СССР. Серия истории и философии. 1952. Т. 9. № 2. С. 133–143; Лурье Я. С . Вопросы внешней и внутренней политики в посланиях Ивана IV // Послания Ивана IV. М.; Л., 195i. С. 468 — 519. .

Концепции советских историков свойственен доведенный до крайности социально-экономический детерминизм и безудержный оптимизм в отношении результатов и значения Ливонской войны для развития России, несмотря на ее поражение. Закономерность войны обосновывалась «насущной необходимостью» для Московского государства выхода к Балтийскому морю. Достижение балтийских берегов должно было помочь Московии выйти на широкий европейский рынок и являлось необходимым условием для поступательного развития страны. Любопытно, что, в отличие от представителей «государственнической» школы XIX — начала ХХ в., декларировался преимущественно национальный, а не государственный интерес в проведении войны. Новой чертой стал показ справедливого характера войны: она рассматривалась с «великодержавной» точки зрения в соответствии с «бесспорным» правом Москвы на присоединение всех земель Руси, куда удивительным образом включались и прибалтийские территории [40] Открыто подобную точку зрения изложил Иван Коротков: « Ливонская война была прогрессивной, справедливой войной: Москва боролась за возвращение извечных русских земель, за объединение Руси, за освобождение страны от фактической блокады на Западе » ( Коротков И . Иван Грозный: Военная деятельность. М., 1952. С. 43 — 44). . Безусловно, важным элементом советской концепции являлся классовый подход при объяснении причин и результатов Ливонской войны. Согласно ему политика царя имела широкую социальную поддержку. Прогрессивным интересам дворянства и купечества противопоставлялись реакционные замыслы боярства, которое не желало воевать за Ливонию.

Работа ученых концентрировалась прежде всего на построении стройной схемы, которая давала бы ответы на все вопросы. Это делалось в ущерб источниковедческому исследованию. Источники не подвергались всестороннему критическому анализу. Это особенно хорошо видно по интерпретации сведений переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским. В погоне за подтверждением собственной позиции историки не отягощали себя определением уровня объективности и беспристрастности авторов документальных источников. Поэтому при обосновании выводов прямая текстовая информация, безусловно, доминировала над информацией контекста. Заметен еще один методологический порок — так характерная для догматической советской историографии «путаница перспектив», когда при объяснении мотивации действий реальных исторических лиц причины подменялись результатами, когда последствия событий были спрогнозированы еще перед началом их реализации.

Необходимо отметить, что в 1956 г. в советской историографии впервые было рассмотрена проблема участия Великого княжества Литовского в Ливонской войне. В исследовании Л. Дербова рассмотрены причины вступления ВКЛ в войну, сущность литовской политики в период до 1570 г. Особого внимания заслуживает вопрос, как автор совместил классовый подход с «великодержавной» трактовкой Ливонской войны: « Говоря о том, что внешняя политика России и Польши в XVI в. была обусловлена классовой природой обоих феодальных государств и интересами их господствующих классов, мы, однако, не должны забывать, что между политикой Русского и Польско-Литовского государств была существенная разница. В то время как магнатско-шляхетские верхи Польско-Литовского государства проводили агрессивную, антиславянскую политику на востоке, направленную на порабощение украинцев и белорусов и организацию военных авантюр против России, в политике Русского государства заключались прогрессивные задачи как в решении балтийского вопроса, так и в решении другой важнейшей проблемы — освобождения из-под польского феодального ига украинских и белорусских земель и воссоединения трех братских восточнославянских народов » [41] Дербов Л . Борьба Русского государства за Прибалтику и Белоруссию в 60-х годах XVI в. // УЗ Саратовского государственного университета. 1956. Т. 47. С. 152. .