Марина Бессуднова: Первая Ливонская война, 1480–1481 годы. Документы

Русско-ливонский вооруженный конфликт 1480–1481 годов можно с полным правом отнести к разряду «неизвестных войн», но отнюдь не по причине отсутствия информации — достаточно зайти в Интернет, чтобы убедиться в обратном. Поражает малая степень изученности этого конфликта, который, по сути дела, положил начало вооруженному противостоянию государств Ливонской конфедерации и Московского, позже Российского, государства, которыми отмечен «долгий» XVI век. Его последствия оказались фатальными для «Старой Ливонии», которая прекратила свое существование уже на первом этапе Ливонской войны; Россия же оказалась в состоянии вооруженного конфликта с рядом европейских государств, конфликта затяжного, очень тяжелого, сопряженного с ужасами опричного террора, закончившегося неудачей, которая во многом предопределила кризисное состояние страны рубежа XVI–XVII веков и потрясения Смутного времени.

Однако все это случится много позже, хотя реальные события русско-ливонской войны 1480–1481 годов, столь мало известные российскому читателю, в немалой степени позволяют предугадать дальнейшую судьбу «ливонского вопроса». Здесь, в частности, мы уже можем наблюдать перерастание локальных псковско-ливонских и новгородско-ливонских пограничных столкновений, «малых войн», как их определял в начале XX века немецко-прибалтийский историк К. Штерн, в полномасштабную войну, в которой были задействованны вооруженные силы единого Московского государства, а сама она явилась частью внешнеполитической стратегии великого князя Московского Ивана III Васильевича (1462–1505). На примере этой войны мы видим также тенденцию к «интернационализации» (термин был использован польским историком М. Бискупом) русско-ливонских конфликтов, к которым начали проявлять интерес верховные магистры Немецкого (Тевтонского) ордена в Пруссии, польско-литовские государи, короли Дании и Швеции, а, кроме того, две главные политические институции католической Европы — империя и папство. Нельзя обойти стороной также вопрос об использовании ливонской стороной пропагандистской риторики, в лоне которой в конечном итоге будет выношен плод концепта «русская угроза», который приобретет особый вес в эпоху Ливонской войны, равно как и то обстоятельство, что эта феноменальная посылка, отголоски которой мы слышим по сей день, при своем рождении использовалась ливонскими государями не для противостояния России, а в ливонских внутриполитических баталиях, а именно в борьбе Ливонского ордена с епископатом за перераспределение властных полномочий внутри Ливонской конфедерации. В начале 1480-х годов, как и позже, в преддверии Ливонской войны 1558–1583 годов, это обстоятельство во многом способствовало обострению русско-ливонских противоречий.

Эти, а также другие проблемные моменты доступны восприятию исследователя, обратившегося к изучению «первой Ливонской войны», но лишь при условии отказа от устоявшихся представлений. Многие из них продолжают рисовать суть этого конфликта в соответствии с политизированными, изжившими свой век историографическими штампами, будь то пресловутая «русская угроза», которая была широко растиражирована в западноевропейской историографии XX века, или же постулат об агрессивном настрое ливонских государей во главе с «милитаристским» Ливонским орденом в отношении северо-западных русских земель, в период между двумя мировыми войнами прочно утвердившийся в отечественной исторической науке. Заметим, что подобное распределение ролей «агрессора» и «жертвы» вряд ли может способствовать научному изучению любого исторического явления или события, как не может ему помочь любое априорное заключение, поскольку в этом случае все усилия историка неизбежно будут сведены к поиску подтверждений своей правоты при полном невнимании к контраргументам.

Pro et contra — это положение римского права, предписывающее судье выслушивать обе тяжущиеся стороны, вполне уместен в качестве исследовательского метода исторической науки. Вот и в данном конкретном случае российскому читателю уместно посмотреть на вооруженное противостояние русской и ливонской сторон не только под углом зрения русской летописной традиции, как обычно у нас делается, но также в контексте ливонских документальных свидетельств, собранных и опубликованных в настоящем издании. То обстоятельство, что в фундаментальном, многотомном издании источников по истории средневековой Ливонии Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch период с 1473 по 1494 год отмечен лакуной [1] В прошлом году группа немецких историков опубликовала тринадцатый том серии с документами за 1472–1479 годы (Liv-, Est- und Kurländisches Urkundenbuch. Abt. 1. Bd. 13: 1472–1479 / hg. v. M. Mahling, K. Neitmann, M. Thumser. Böhlau Verlag, 2017. 840 S.). Ожидается выход четырнадцатого тома за 1480–1484 годы, куда, по-видимому, войдут источники из данного издания.