Антон Шиндлинг - Кайзеры

Римская империя античности являла собой порядок в пределах Ойкумены. Римско-германская империя, хотя и в меньших масштабах, упорядочила центральноевропейское пространство в новое время в соответствии с требованиями этого времени, которые принципиально отличались от требований античности или средневековья. Общим, однако, было то, что этот порядок в обоих случаях не был плодом рационально продуманного замысла, а возник в результате адаптации институтов, пришедших из прошлого, к потребностям времени. Стоит взглянуть на историческую карту. В пределах границ империи XVI–XVIII веков на западе находились Нидерланды, включая Бельгию, Люксембург, графство Бургундия (Франш-Конте) и Савойя. В 1648 году, в конце большой войны, когда Генеральные Штаты (Голландия) на севере и Швейцария, отвоевавшая у Габсбургов независимость, на юге окончательно вышли из состава империи, в ее составе еще долгое время оставались другие области. Около 1500 года на юге в состав империи входила почти вся Северная и Средняя Италия (кроме Венеции и Папской области), а права империи на Тоскану и Мантую играли важную политическую роль в XVI и XVII веках. На востоке австрийские области от Тироля до Краины (сегодня находящейся почти в центре Югославии) были окружены Штирией, Богемией и Моравией. В то же время такие северные области, как Восточная и Западная Пруссия, а также Шлезвиг, находились вне границ империи. Таким образом, империя занимала большую территорию с довольно странными границами, которые не были определены по этническому принципу. В эпоху национализма территория одной страны резко заканчивалась на границе, за которой начиналась другая страна, даже немецкие территории пытались четко демаркировать свои границы, в то время как в империи нового времени существовали скорее не границы, а переходные зоны, подобно тому, как в пределах самой империи существовали уплотнения и разрежения имперской системы. Даже Имперская метрика в окончательной редакции 1521 года оказалась не в состоянии исчерпывающе и безошибочно установить, что в точности принадлежало к империи и что к ней не принадлежало, а также являются ли перечисленные в ней среди прочих князья-епископы Камбре и Женевы или имперские города Базель и Безансон субъектами империи и считают ли они себя сами таковыми. Подобно тому, как различны были отношения субъектов империи с императором, так и но связанности с империей существовали значительные различия между близкими к имперскому центру территориальными образованиями, такими, как, например, имперские округа на Рейне и Дунае, имперские города и некоторые курфюршества, и удаленными от центра империи территориями, к которым можно отнести Нидерланды, Восточную Фрисландию, Голштинию, а также Триест и Истрию. Богемия и Морания, хоть и имели голос в коллегии курфюрстов, были так далеки от империи, что даже, подобие Швейцарии и Италии, не входили в систему имперских округов. И в коллегии курфюрстов Богемия вплоть до 1708 года не участвовала, за исключением лишь выборов императора. Такая структура и общее направление развития в новое время породили явную тенденцию к сведению границ империи, а точнее, границ тех областей, в которых реально действовала имперская система, к пределам территорий с немецкоязычным населением и тем самым к противопоставлению этих территорий остальной Европе, даже если номинальные границы империи простирались дальше. Подобное развитие привело к тому, что империя нового времени на протяжении столетий становилась все более «немецкой», Непемецкие области, как, например, Лотарингия, аннексировались или приобретали независимость. Б то же время немецкие области, даже если они в течение длительного времени управлялись из-за рубежа, как, например, Померания, попавшая под власть Швеции, не становились для империи чужими. Эта «германизация» империи была не национальным процессом и уж, во всяком случае, не плодом идеи национального государства, это была в первую очередь идея «общей родины», немецкого «имперского патриотизма» — термин, часто и охотно применявшийся в XVIII веке.

То, что это было именно так и растущая германизация империи не привела и не могла привести к образованию национального государства, и в положительном и в отрицательном смысле доказывает история территориальной базы габсбургской монархии. Габсбурги взошли на императорский троп в то время, когда завоевать этот троп могла лишь очень сильная династия. Такая династия была в то время только на востоке. Габсбурги были представлены своими многочисленными и обширными владениями также на юге и западе империи: в Милане, Бургундии и Нидерландах Однако при сжатии империи до границ Германии сужалась также и территориальная база Габсбургов в пределах империи. Будучи королями богатой Богемии (до 1635 года этому королевству принадлежал также Лаузиц, а до 1740 года — Силезия) и владея Венгрией, откуда в XVII веке постепенно были вытеснены турки, Габсбурги продолжали оставаться и Германии мощной силой и вскоре стали столь же влиятельны и в Европе. Теперь уже никто не мог оспорить у них императорский трон, но именно в результате этого процесса началось отчуждение императора от империи. Дело, конечно, не в том, что в эпоху барокко венский двор обладал какой-то особой притягательной силой для немцев вообще и дворянства в частности или что императоры мало внимания уделяли северу и западу империи, Померании или Эльзасу — как правило, проблемы, возникающие на этих территориях, затрагивали их собственные наследственные владения. Однако тот факт, что резиденция главы империи находилась на крайнем юго-востоке этой империи и что значительной части власти и влияния Габсбурги были обязаны своим владениям за пределами империи, имел, бесспорно, фундаментальное значение.