Борис Заякин - Краткая история спецслужб

На партийных собраниях и митингах в воинских частях люди постоянно задавали один и тот же вопрос: «Кому же можно верить?». Такой вопрос ставил вновь назначенных комиссаров в затруднительное положение, и они обращались в ЦК за разъяснениями. «Доверяйте своим командирам», - гласил демагогический ответ ЦК.

К августу 1937 года аресты советских боевых командиров докатились и до Испании. Многие из советских военачальников, приданные в качестве, советников генеральному штабу испанской республиканской армии, были отозваны Ворошиловым в Москву и расстреляны без суда.

Среди них были, мы называем псевдонимы, под которыми их знали в Испании, Колев и Валуа — командиры бригад, помогавшие испанскому правительству создавать республиканскую армию, Горев, командир советской танковой бригады, работавший советником командующего Мадридским фронтом и вынесший на своих плечах всю тяжелейшую кампанию по защите Мадрида.

Среди уничтоженных оказался даже близкий друг и собутыльник Ворошилова — Ян Берзин, который под псевдонимом «Гришин» работал главным военным советником при испанском правительстве.

Любопытно, что Горева арестовали всего через два дня после того, как на специально устроенном торжестве в Кремле Калинин вручил ему орден Ленина за исключительные заслуги в испанской гражданской войне.

Этот эпизод показывает, что даже члены Политбюро не знали, кто занесён в чёрные списки. Такие списки вели и такие дела решали двое. Сталин и Ежов, а в дальнейшем — Сталин и Берия.

Если в уничтожении Сталиным старых большевиков ещё можно было усмотреть какую-то, пусть извращённую логику, то теперь все недоумевали, зачем Сталину понадобилось разрушать собственную военную машину, оплот его личной власти, и уничтожать наиболее выдающихся боевых командиров, которых он сам отбирал и назначал.

Среди иностранных дипломатов в Москве получила распространение легенда о больном человеке в Кремле. Полагали, что столь чудовищные действия мог предпринять лишь ненормальный, охваченный манией преследования. Но нет, всемогущий диктатор не был безумцем. Когда станут известны все факты, связанные с делом Тухачевского, мир поймёт, Сталин знал, что делает.

Мы сделали всё, что было в наших силах, чтобы узнать детали трагедии, происшедшей с Тухачевским. Больше всего нас интересовали показания маршала и его товарищей на суде.

Наши друзья и знакомые по НКВД, наезжавшие в Испанию, по своему положению обязаны были знать то, что происходило на суде, поскольку аппарату НКВД всегда поручались подготовка и охрана таких судилищ.

Однако эти люди пожимали плечами, до того момента, как в газетах появилось сообщение о расстреле руководителей Красной армии, они и понятия не имели об этом судебном процессе.

Подробности, интересовавшие нас, мы узнали только в октябре 1937 года от Шпигельгляса. Оказывается, не было никакого трибунала, судившего Тухачевского и его семерых соратников, они просто были втайне расстреляны по приказу, исходившему от Сталина.

— Это был настоящий заговор, — восклицал Шпигельгляс. — Об этом можно судить по панике, охватившей руководство, все пропуска в Кремль были вдруг объявлены недействительными, наши части подняты по тревоге. Как говорил Фриновский, всё правительство висело на волоске, невозможно было действовать, как в обычное время — сначала трибунал, а потом уж расстрел. Их пришлось вначале расстрелять, потом оформить трибуналом.

Как утверждал Шпигельгляс, сразу же после казни Тухачевского и его соратников Ежов вызвал к себе на заседание маршала Будённого, маршала Блюхера и нескольких других высших военных, сообщил им о заговоре Тухачевского и дал подписать заранее приготовленный приговор трибунала.

Каждый из этих невольных судей вынужден был поставить свою подпись, зная, что в противном случае его просто арестуют и заклеймят как сообщника Тухачевского.

Через некоторое время среди военных в Испании начал циркулировать слух, будто арестован Ворошилов. Это выглядело вполне правдоподобно, так как Ворошилов, будучи наркомом обороны, нёс персональную ответственность за кадры своего наркомата.

Слух произвёл большое впечатление на одного из высших военных советников испанского правительства. Однажды на каком-то военном совещании он отозвал нас в сторону и заговорщицким тоном спросил, известно ли им об аресте Ворошилова и не знаете ли вы, кто привёз такое сообщение из СССР.

Он имел серьёзные основания для беспокойства, в течение ряда лет он был одним из ближайших сотрудников наркома и теперь, зная сталинский почерк, боялся, что ему придется разделить его судьбу.