Сергей Григорьев - Иегудиил Хламида

- Сам такой и меня таким хочешь сделать?

- Непременно.

- Зачеркни про ворону...

- Не могу. Факт отрадный. А печать должна отмечать отрадные факты.

Санька заморгал, снялся с места и с ревом побежал вон из "кафедралки".

Бубновый туз

Настала вечерняя прохлада. В Струковском саду оркестр играл вальс. В том же саду, в летнем помещении дворянского собрания, над самой Волгой, готовились засесть за карты вице-губернатор Кондоиди, жандармский полковник Гоглидзе, казначей Уповатьев и молодой чиновник особых поручений при губернаторе Кругликов.

Утреннее дурное настроение как будто оставило Владимира Григорьевича. Он с удовольствием сжал пальцами свежую колоду и слегка согнул ее; обложка лопнула, расселась, и колода вылупилась сразу. Стасовав карты, Кондоиди привычным жестом игрока распустил карты широким веером по зеленому сукну. Партнеры вынули по карте. Кондоиди последним открыл бубнового туза.

- Вам сдавать, ваше превосходительство, - сказал Кругликов.

Кондоиди поморщился. И здесь птица! В другой день он не обратил бы внимания на привычный рисунок бубнового туза с гербом Воспитательного дома. Герб изображал птицу пеликана над гнездом птенцов. Согласно сказке о пеликане, он вырывает куски мяса из собственной груди, чтобы напитать голодных птенцов.

- Кстати, о птицах, - заметил чиновник особых поручений. - Сегодня насмешил нас Мымрецов...*

_______________

* М ы м р е ц о в - имя городового из очерка Глеба Успенского

"Будка".

- Кто?

- А мы так зовем городового у нашего подъезда. Представьте себе, на памятник села ворона. Мымрецов счел это за непорядок. Покинул пост и стал шугать ворону. А ворона не слушает... Тут подбежал мальчик и кинул в ворону камень.

Руки у Кондоиди похолодели. Кровь прилила к сердцу...

- И что же?

- Ворона улетела.

- А городовой?

- Арестован при части на трое суток за то, что покинул пост.

- А мальчишка?

- Мальчишка? Убежал.

Кондоиди с злобой разорвал бубнового туза пополам. Жандармский полковник посмотрел на него внимательно и подозвал слугу:

- Дай, братец, новую игру.

- Простите, господа! Я вас оставлю на минуту, - сказал Кондоиди, вставая.

Он вышел в коридор клуба и покрутил телефон.

- Станция? Говорит вице-губернатор. Дайте редакцию "Самарской газеты". Редакция? Говорит Кондоиди. Я разрешил вам сегодня напечатать фельетон Хламиды - там что-то такое о птицах... Так вот. Я дружески советую вам эту вещь не печатать... Всю, конечно... Дыра? Там у вас есть прекрасное стихотворение о соколе Максима, конечно, Горького. Я разрешил... Не влезает?.. Ну, тут я вам ничем не могу помочь.

* * *

Номер газеты пришлось переверстать. "Песнь о Соколе" была помещена в "исправленном виде".

Иегудиил Хламида не знал об этом. Еще до заката вдвоем с Катей Волжиной он уехал высоко вверх по Волге - выше Барбашиной поляны. Там они из прошлогоднего плывуна соорудили под скалистым обрывом огромный костер. Пламя вздымалось вверх столбом. Катя сидела на камне поодаль от огня, кутаясь в хламиду Пешкова. А он в белой рубахе, освещенный, как в театре, алыми отблесками костра, декламировал Кате стихи о горной фее и маленьком чабане.

Санька ликовал, когда узнал, помогая метранпажу верстать номер, что случай с вороной не печатается.

- Ты-то чему рад? - сердито спросил Саньку метранпаж.

- Да ведь как же: то сокол, а то ворона. Сокол-то, чай, лучше.