Владислав Ходасевич: Державин

В вошедших в сборник "Некрополь" воспоминаниях об Андрее Белом Ходасевич сформулировал свой взгляд на обязанности мемуариста. Высказывание это хочется здесь привести не только потому, что по смежности предметов оно может служить и определением задач биографа, но и пото

--------------------------

1 Цит. по: Ходасевич В. Ф. Избранная проза. С. 9.

2 Там же. С. 8.

(8)

му, что оно как нельзя лучше характеризует личность автора:

"Я долгом своим (не легким) считаю - исключить из рассказа лицемерие мысли и боязнь слова. Не должно ждать от меня изображения иконописного, хрестоматийного. Такие изображения вредны для истории. Я уверен, что они и безнравственны, потому что только правдивое и целостное изображение замечательного человека способно открыть то лучшее, что в нем было. Истина не может быть низкой, потому что нет ничего выше истины. Пушкинскому "возвышающему обману" хочется противопоставить нас возвышающую правду: надо учиться чтить и любить замечательного человека со всеми его слабостями и порой даже за самые эти слабости. Такой человек не нуждается в прикрасах. Он от нас требует гораздо более трудного: полноты понимания" 1.

Надо сказать, что для русского поэта "серебряного века" серьезная исследовательская работа по истории культуры составляла скорее норму, чем исключение. Даже Блок, сравнительно немного сделавший в этой области, написал несколько квалифицированных филологических трудов. Научная же значимость работ Вяч. Иванова, Брюсова, А. Белого общеизвестна. В "Некрополе" Ходасевич рассказал, как волею судеб ему довелось стать первым слушателем одного из самых крупных литературоведческих открытий XX века теории метра и ритма Андрея Белого. Престиж гуманитарного знания в этом кругу был необычайно высок, и Ходасевич нисколько не лукавил, когда писал, как он был изумлен тем, что столь видный пушкинист, как Гершензон, "снизошел до переписки" с ним, "автором единственной статьи о Пушкине". Разумеется, в этих словах немало иронии в адрес "самодовольного величия, по которому за версту познаются "солидные ученые"", и которого, как оказалось, был начисто лишен Гершензон, но в них есть и признание сложившейся иерархии культурных ценностей.

Свою первую историко-литературную статью о Е. П. Ростопчиной Ходасевич написал еще в 1908 году. Затем последовало предисловие к изданию "Душеньки" И. Ф. Богдановича в "Универсальной библиотеке" (М. 1912), статьи об "Уединенном домике на Васильевском" (та самая "единственная" статья о Пушкине, с посылки оттиска которой из

---------------------------

1 Ходасевич В. Ф. Некрополь. Брюссель. 1939. С. 62.

(9)

мартовского номера "Аполлона" за 1915 год началась дружба Ходасевича и Гершензона) и "Гаврилиаде" Пушкина, о Державине и несколько "мелких заметок о Пушкине, Лермонтове, Ростопчиной, Апухтине и др." 1. В этот ряд вклинивается и едва ли не единственный замысел Ходасевича, не связанный прямо или косвенно с литературной проблематикой, его незавершенная и никогда не публиковавшаяся книга о Павле I.

Время работы Ходасевича над жизнеописанием Павла легко устанавливается по его письмам. 2 мая 1913 года он рассказывал своему другу писателю Б. А. Садовскому: "Затеял я нечто: Оно может принести 1) удовольствие работы, 2) монеты, 3) печальную славу черносотенца, вроде Вашей. Сообщу Вам по секрету тему: принц Гамлет и император Павел. Я о Павле читал порядочно и он меня привлекает очень. О нем психологически наврано, хочется слегка оправдать его. Стал я читать, удивляясь, что никому не приходило в голову сравнить его с Гамлетом. И вдруг узнал, что в 1781 году в Вене какой-то актер отказался играть Гамлета в его присутствии. Нашел и еще одно косвенное подтверждение того, что кое-кто из современников догадывался о его "гамлетизме". Потомки произвели его в идиоты и изверги. Если голод не помешает - летом переработаю. Если мысли мои подтвердятся осенью выступлю с "трудом". Но, пожалуйста, никому об этом ни слова, у меня украли уже несколько тем" 2.

Как можно судить по этим словам, Ходасевич первоначально задумывал специальную статью, посвященную сопоставлению литературного героя и исторической личности. Однако затем его замысел резко сдвигается в сторону традиционного жизнеописания. "Начинаю писать книжечку (будет в ней листов 5), за которую историки съедят меня живьем,- писал он Г. И. Чулкову 20 июля 1913 года.- Она будет посвящена Павлу I. Хочу доказать, что на основании того же материала, которым пользовались разные профессора, можно и должно прийти к выводам совершенно противоположным их выводам. Но до сих пор я только читал. Теперь собираюсь взяться за перо и думаю, что в месяц или полтора напишу все" (ОР ГБЛ, ф. 371, к. 5, ед. хр. 12, л. 10-10 об.). Через 8 дней, 28 июля, он сообщал тому же Чулкову о своих успехах: "Если Бог даст, напишу кни