Владислав Ходасевич: Державин

--------------------------------

1 Ср. вывод современной исследовательницы: "Своеобразие позиции Державина состояло, видимо, в том, что он не принижал творчество до службы, но рассматривал оба эти рода деятельности как сферу высокого творческого вдохновения". (Фоменко И. Ю. Автобиографическая проза Г. Р. Державина и проблема профессионализации русского писателя// Русская литература XVIII нач. XIX в. в общественно-культурном контексте. Л. 1983. С. 152 (XVIII век; сб. 14)).

(23)

о ретивом, но ограниченном служаке, честном ретрограде, певце дворянской монархии. Важно отметить, что такой пересмотр Ходасевич провел по существу первым.

"Прислушиваясь к голосу совести, <...> приучился он (Державин.-А. 3.) ощущать самодержавие как непомерную тяжесть, налегшую на жизнь, волю и самую мысль России",- парадоксально, что эти соображения высказывал писатель-эмигрант, тогда как почти одновременно советский критик писал, что Державин "воспел в своих произведениях полуграбительские войны организаторов и руководителей небольшой дворянской группы" . Время рассудило этот спор.

Исследования последних лет, в том числе основанные на архивных текстах Державина, неизвестных Ходасевичу, в основном подтвердили его мысли о преклонении поэта перед идеей Закона, об ощущении им "самодержавства" как неизбежного зла, призванного обуздывать произвол сильных по отношению к слабым и черпающего свое право на существование в "позлащающих" его "железный скипетр" "щедротах", т. е. милостях, оказываемых народу. Интересно, что все свои заключения Ходасевич делает на основе державинской лирики, к которой он, кажется, впервые всерьез подошел как к источнику для реконструкции политических взглядов поэта.

Последнее обстоятельство особенно многозначительно. Сколь бы проницателен ни был Ходасевич в анализе психологии своего героя и его современников и сколь бы количественно малое место ни занимал в биографии рассказ о творчестве Державина, смысловые узлы книги завязаны именно на нем. По сути дела, только стихи и интересовали Ходасевича по-настоящему, а остальное было лишь подготовительной работой, необходимой для их правильного понимания. "Поэт, пользуясь явлениями действительности как материалом, создает из них свой собственный мир. Так и критика делает то же самое лишь иными приемами, и творит свой мир, пользуясь как сырым материалом, явлениями мира поэтического. И как цель поэтического творчества - вскрыть правду о мире, показав его в новом виде, так цель критики вскрыть правду о поэзии, посмотрев на нее с новой точки зрения. Опять же как художник, преобразующий действительность, не вправе ее искажать, так и критик,

------------------------------

1 Виноградов И. Творчество Державина // Державин Г. Р. Стихотворения. Л. 1933. С. 43.

(24)

преобразующий поэзию, обязан оставаться в пределах поэтической данности; этому и служит предварительное изучение поэтического материала,писал Ходасевич в рецензии на "Пушкина в жизни" В. Вересаева и добавлял, когда речь идет о Пушкине, этот материал невскрываем без изучения биографического" (Последние новости. 1927, 13 января).

Для "вскрытия правды о поэзии" Державина биография, естественно, требовалась еще в большей мере, и Ходасевич буквально продирался к кульминационным моментам своей книги сквозь пласты житейских хитросплетений и навороты личных и общественных отношений. "Наконец-то я кончил губернаторство и суд над Державиным,- писал он Н. Берберовой в феврале 1930 года. <...>- Теперь пойдет интересное и легкое. До сих пор было трудно разобраться в огромном, нудном и запутанном материале. Грот его весь добыл - да сам же и запутал так, что черт ногу сломит. А я не сломал, и то хорошо". Та же тема возникает в письме от 31 октября: "Я надеюсь к завтр<����ашнему> вечеру кончить проклятую VIII главу (министерство) и выехать на ровную дорогу. Надоели мне министры до черта, но надо через это проехать" (ед. хр. 130, л. 30, 42). Постижение законов судьбы всякого поэта и, в конечном счете, самопознание было главным творческим стимулом Ходасевича при всей неукоснительной добросовестности его биографических приемов.

Так, четкий и подробный, полностью основанный на исследовании Грота, рассказ о деятельности Державина во время пугачевщины оказывается у Ходасевича своего рода обозначением тех жизненных бурь, через которые неминуемо должен пройти большой писатель, чтобы обрести себя 1. Исторические потрясения становятся поэтическим крещением Державина, и в "Читалагайских одах", написанных по горячим следам пугачевской кампании, Ходасевич слышит первые, еще слабые звуки голоса рождающегося гения: