Франц Фюман: Однополчане [Kameraden]

«Поистине прекрасный улов был сегодня у Заратустры. Он не поймал человека, зато труп поймал он.

Страшно существование человеческое и все еще лишено смысла: паяц может стать роковым для него.

Я хочу учить людей смыслу их бытия: смысл этот-сверхчеловек, молния из темной тучи, именуемой человеком.

Но я еще далек им, и моя мысль далека их мысли. Для людей я еще что-то среднее между шутом и трупом.

Темна ночь, темны пути Заратустры. Идем, холодный и неподвижный спутник! Я отнесу тебя туда, где похороню тебя своими руками».

Сказав это в сердце своем, Заратустра взвалил труп себе на спину и отправился в путь.

Иозеф опустил книгу. Он подошел к окну и стал всматриваться в черноту ночи. Он увидел широкую темную синеву, по краям слегка блеклую. Товарищи за его спиной уже давно спали. Он был один. Он погасил свечу и уставился во мрак. Иозеф торжествовал. Он думал: «Россия — необъятная страна, и теперь она будет под нашей пятой». Он стоял, восторгаясь пространством, которое предстояло завоевать.

Об убитой он забыл и думать. И произнес про себя: «Друг Заратустра!» Раскрылась дверь, Иозеф обернулся, вошел унтер-офицер.

— Пора на боковую! — сказал унтер-офицер.

— Так точно, — послушно ответил Иозеф и лег в постель.

Было около часа ночи. В пять часов их разбудили. Они отправились на учение. Они шагали по дороге в Либиакен. Примерно в том месте, откуда они стреляли в цаплю, отряд свернул в сторону; Карл, Томас и Иозеф с ужасом увидели ту самую дорогу, по которой они тогда шли. Солдатам приказали замаскироваться. Они нацепили на себя пучки травы и ивовые ветки. Им указали цель, к которой они должны были подкрасться, не замеченные условным противником. Цель находилась по ту сторону дренажной канавы, которую еще можно было различить как тонкую серовато-черную линию на мокрой от росы траве.

Карл полз, а мозг его лихорадочно работал.

Он должен первым, непременно первым, добраться до канавы, до того места, где лежала она. Карл знал, что сейчас он ползет, спасая свою жизнь. Что будет дальше, он не знал. У него была одна мысль — первым добраться до канавы…

Показалась канава. Карл был впереди наступающей цепи; не намного, но впереди своих однополчан.

До канавы осталось еще метра два. Он бросился прямо к тому месту, где лежала убитая. «Это ведь бесчеловечно, — мысленно воскликнул он, — этого они не посмеют с нами сделать! Пусть они арестуют нас, да, пусть секут, пусть, но должен же прийти этому конец! Убитая мертва, зачем же мучить живых, это бесчеловечно!» Карл достиг канавы, вытянул шею.

Здесь, внизу, была могила. Карл подумал: «Остается одно: Иозеф выстрелил раньше меня, и Томас должен это подтвердить. Мне нужно этого парня…»

Но тут раздался дребезжащий голос, голос командира дивизии:

— Стой! Всем остаться лежать!

Карл осторожно приподнял голову. Он увидел командира дивизии, его сопровождал какой-то человек в черной, шитой серебром форме; высокий, стройный, он был Карлу не знаком. Генерал гневно кричал на майора:

— Вы, господин майор, с ума сошли — проводить теперь учение около границы!

Генерал посмотрел в бинокль в сторону границы.

— Русские насторожились.

— Этого нельзя допускать, — сказал человек в черной, шитой серебром форме.

— Конечно, нельзя, — сказал генерал.

Иозеф пригляделся к человеку в черной, шитой серебром форме. Это был его отец.

«Спасены», — подумал Иозеф. Карл слышал, как кричит генерал. Он все понял. «Спасены», — подумал он. Посмотрел вниз. Там лежал камень, испещренный знаками, покрытый замшелыми непонятными печатями. Камень лежал так, будто он всегда был здесь, будто здесь, посреди канавы, проходила граница. Вода сровняла могилу. Кто не знал, что тут лежит, тот ничего бы не заметил. Болото, трава, тростник; плавунцы сновали по гладкой поверхности лужи; мошкара, звенящее облачко живой пыли, носилась в воздухе; отливающие сталью стрекозы взлетали с трехгранного упругого стебелька; далекое голубое небо отражалось в гнилой воде со всеми своими облаками, похожими на скирды. Тихий, упорядоченный мирок, маленький космос, и больше ничего, полный покой.

«Спасены!» — еще раз подумал Карл. Вызывающе плюнул на камень. Но тут же пожалел об этом.

Потом снова начали поступать приказы. Пришлось ползти обратно, соблюдая маскировку.

— И это вы называете маскировкой, господин майор? Это вы называете выучкой? Это вы называете батальоном? Это дерьмо, вот что! — бесновался генерал.