Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Он старался заполнить безрадостную жизнь в тюремных стенах чтением. Писал жене: "Что касается книг, то сначала я буду читать те, что на японском языке, а потом перейду к чтению западных… Я уже составил план чтения".

И Рихард в ужасающих условиях тюрьмы так же не отказывал себе в одной самой постоянной и страстной привязанности — в книгах. Он перечитал все, что могло представить для него, историка-исследователя, интерес в тюремной библиотеке. Из мизерных средств, которыми он располагал, Рихард просил своего адвоката Асануму покупать книги, которые непременно хотел прочесть и которые могло разрешить тюремное начальство.

Исии Ханако разыскала этого адвоката — и Асанума рассказывал ей, как радуется Зорге, когда получает желанную книгу, как поглаживает рукой по ее переплету, горячо благодарит. Адвокат передавал Исии приветы и говорил, что его подопечный при любой возможности расспрашивает и о ней, и о семьях своих товарищей и соратников: он испытывает к ним чувство глубокой любви.

В полицейском деле, лишенном эмоций, была собрана о Зорге даже самая личная, конфиденциальная, интимная информация.

Интимная информация

Самую ценную информацию Зорге получал в германском посольстве в Токио, в кабинетах военного атташе, затем посла Ойгена Отта, представителей гестапо, МИД Германии и других служб. Но главным был Ойген Отт, его секретарша и его жена Хельма-Тереза. Это ей в тюрьме Сугамо при личной встрече с послом Ойгеном Оттом Рихард просил передать последний привет.

Военная карьера Ойгена Отта началась на придворных балах вюртембергского короля, где он ловко кружил в вальсе светских дам, легких на ноги и на головы, как о них говорили гвардейские офицеры двадцатых годов. В начале 30-х Отт женился на Хельме — дочери адвоката и государственного деятеля Роберта Бодевига из городка Ланштейна. В прошлом она увлеклась левыми (во всех смыслах) идеями, говорила о политике, пила сладкие вина, пела застольные песни и однажды ночью во Франкфурте оказалась в компании молодого красивого доктора. Им был Рихард Зорге. Вскоре Хельма и Рихард забыли друг о друге, но жизнь решила по-своему и свела их в Токио. В новом положении, новом качестве, но со старыми привычками и желаниями. И чем больше генерал и посол Ойген Отт восторгался военно-политической проницательностью Зорге, тем больше, со своей стороны, оценивала способности молчаливого Рихарда Хельма Отт. Супруг делал вид, что ничего не замечал.

Хельма же с гордостью иронизировала: "Что вообще может мужчина, попавший в орбиту Гитлера? Все — и ничего. Фюрер в новой берлинской рейхсканцелярии дал 29 марта 1941 года личную аудиенцию и персонально инструктировал своего посла в Японии — Ойгена Отта. С тех пор генерал знает только политику".

Хельма гордилась влиянием своего мужа, но и неистово ревновала "своего подопечного" Рихарда. В ее немилость однажды попала некая Зелла Габелин, которая сначала провинилась лишь тем, что оценила способности доктора Зорге. Где-то она так отозвалась о Рихарде: "Он умеет очень увлекательно рассказывать. Внимателен по отношению к окружающим его людям, владеет большим искусством слушать и делать точные замечания. Предупредителен".

В этом ревнивая Хельма узрела "криминал" и быстро освободилась от "соперницы".

В другой раз Хельма приревновала Рихарда к журналистке Лили Абетт, которая в ее присутствии позволила себе бросить фразу: "Он (Рихард) был очень приятен и даже мил… Если чего-либо он очень хотел, то добивался… А вообще он не любил глупцов и людей, казавшихся ему неинтересными…".

Зорге действительно быстро наскучивало общество чванливых высокопоставленных дам. Его тянула, как он говорил, реальная жизнь! Некто Фридрих Зибург познакомил Рихарда с жизнью токийского дна. И об этом полиция, конечно, знала.

Особенно привлекал Зорге район Таманои — квартал самых бедных и дешевых проституток. Наружное наблюдение, не спускавшее и здесь глаз с Зорге, затем стало смотреть благосклонно на "нормальные развлечения" холостого германского журналиста. Тут его шпики "понимали", ибо проституция в Японии была широко развита, представляя собой одну из важнейших и необходимейших сфер жизненных интересов для японских мужчин. Сексуальные ограничения считались здесь чуть ли не пороком. Зорге разделял эти точки зрения и для изучения японского "колорита" бывал в домах дорогих танцовщиц, встречался с грошовыми девицами, которых в голодные годы родители продавали из деревень в города, в их "особые кварталы" с сексуальными развлечениями. Зорге испытывал сострадание к этим недавним крестьянкам двенадцати-шестнадцатилетним, совсем девочкам, ожидавшим в деревянных хижинах любых клиентов.