Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

6 декабря на всем тысячекилометровом рубеже московского стратегического направления советские армии перешли в контрнаступление. В этом контрнаступлении приняли участие три фронта, 16 общевойсковых армий, 2 фронтовые оперативные группы. И на каждом направлении шли вперед свежие дальневосточные, сибирские и среднеазиатские части. А по Транссибирской магистрали на больших скоростях, по "зеленой улице" мчались к столице все новые эшелоны: с солдатами, танками, артиллерией, самолетами…

Поражение гитлеровских армий в зимнем сражении под Москвой оказало огромное воздействие на весь дальнейший ход Великой Отечественной войны, стало началом коренного ее поворота.

"Тайфун" разбился о великий героизм советских воинов.

Свой вклад в эту победу под Москвой внесли Рихард Зорге и его разведгруппа.

Но тогда, в застенках Сугамо осенью и зимой 1941 года, Рихард и его товарищи еще ничего не знали о Московской битве.

В комнату следственного отдела тюрьмы Зорге приводили на допросы каждый день. Перед прокурором Ёсикавой лежала папка. На ее обложке иероглифами было выведено: "Охранное отделение управления безопасности Министерства внутренних дел. Дело о международной разведывательной группе во главе с Зорге".

Рихарда приводили на допрос в 9 часов утра и уводили в 3 часа дня. После обеда приводили снова и держали до ночи. Папка с "делом Зорге" сначала долго оставалась пустой: арестованный молчал. Но увидев неопровержимые доказательства, он прямо сказал, что работал на советскую разведку.

Тем временем сотрудники особой полиции не бездействовали. Ётоку Мияги, пытавшийся покончить с собой, лишь искалечился. Тюремщики подвергли художника пыткам. И он заговорил. Но заговорил, не теряя мужества и достоинства, не отрекаясь от своей деятельности, во имя которой жертвовал жизнью. Он никого не выдал.

Характеризуя своего помощника, Рихард как-то писал в Москву: "Прекрасный, самоотверженный парень… Не задумываясь, отдаст жизнь, если потребуется".

Теперь, отвечая следователям, почему он помогал Зорге, художник Мияги сказал:

— Понимая, что эта деятельность со всемирно-исторической точки зрения имеет важное значение, а также что ее главная задача заключается в том, чтобы избежать войны между Японией и СССР, я принял решение вступить в организацию как простой ее солдат… Я принял участие в ней, зная, что в военное время буду приговорен к смерти.

Через некоторое время контрразведчики Номуры наконец расшифровали радиограммы Клаузена. На одном из очередных допросов на стол перед Максом выложили копии всех донесений, которые он отправлял в течение 5 лет вплоть до самого последнего дня. Ему сообщили даже позывные "Рамзая" и принимающей станции "Висбаден", подсчитали, сколько групп цифр он передал за это время. Вышла фантастическая цифра: сотни тысяч зашифрованных слов! Только в 1940-м году было передано 29 тысяч пятизначных цифровых групп, в 1941-м — больше 30 тысяч. Макс и не думал, что работал так интенсивно.

Как бы там ни было, но японским контрразведчикам стало известно почти все о деятельности Зорге и его товарищей — и Рихарду нечего было скрывать.

Теперь с 9 часов утра и до поздней ночи следователи едва поспевали записывать то, о чем рассказывал Зорге. Допросы вел Ёсикава. Он не очень хорошо знал немецкий и английский. Но Рихард отказался от переводчика, и, когда следователь и подсудимый переставали понимать друг друга, Зорге начинал писать свои показания на листах бумаги. Ёсикава просматривал листы, а затем Рихард каждый из них подписывал.

Даже в комнату следователя Зорге приводили в наручниках, с закрытым сеткой лицом: и как узник он был для них опасен.

Поначалу, не поняв причины того, почему Зорге решил заговорить, и думая, что этим он хочет облегчить свою участь, прокурор иронически процитировал японскую пословицу:

— "Лучше один лишний день на этом свете, чем тысяча — на том"?

Зорге смерил его уничижительным взглядом и ответил тоже пословицей:

— "Солдату не миновать смерти на позициях. Нет, я не надеюсь на бамбук нынешнего года — я надеюсь на ростки будущих лет".

Следователь, ничего не поняв, покачал головой:

— Говорить о будущем — смешить мышей под полом. — И, оборвав этот казавшийся не относящимся к делу разговор, раскрыл пустую папку: — Итак, приступим или, точнее, продолжим…

Да, Зорге давал показания, но прежде всего он потребовал от Ёсикавы:

— Я прошу ни в коем случае не преследовать Исии. Она совершенно не имеет никакого отношения к моей деятельности разведчика.