Сергей Голяков - Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Прокурор клятвенно обещал все: ему ведь нужно было получить от разведчика показания по существу дела.

Рихард взял на себя главную ответственность и "вину", чтобы хоть как-то отвести удар от своих друзей и помощников. Он утверждал, что все члены его группы были лишь исполнителями его воли и держать ответ должен только он один. В своих показаниях Зорге не раскрывал никаких тайн, которые могли бы нанести ущерб делу его жизни, ущерб Советскому государству и Красной армии. Каждое слово его показаний произносилось с достоинством.

Зорге дал прямо понять следователям, что не раскроет секреты своей работы, технологию разведывательной деятельности группы. Нет, он будет вести с ними разговор только о самом главном. И тюремщики невольно подчинились его желанию.

Отвечая на их вопрос о целях, поставленных перед группой "Рамзай" в Японии, Рихард говорил:

— Вряд ли есть смысл вновь объяснять характер моей миссии. Важность ее ясна, если не забывать усилия, которые за эти прошедшие два с половиной года употребляла Германия, чтобы вовлечь Японию в войну… В 1941 году Германия всячески подстрекала Японию на войну с Советским Союзом. Москву всегда интересовала позиция Японии во Второй мировой войне. Советский Союз испытывал необходимость в получении информации о позиции Японии после начала германо-советской войны. Что касается моей главной миссии в Японии, а именно: выяснения того, быть войне или миру между Советским Союзом и Японией, то эта миссия не имела ни к чему столь непосредственного отношения, как к ответу на вопрос, какова будет позиция Японии по отношению к вышеупомянутым двум мировым политическим событиям (Вторая мировая война и германо-советская война)…

В другой раз, поясняя задачи группы "Рамзай", Рихард говорил:

— Сам же Советский Союз отнюдь не собирался вступать в политические конфликты и военные столкновения с другими странами, особенно с Японией; не намеревался он так же совершать агрессию против нее. Следовательно, моя группа, как и я сам, прибыли в Японию вовсе не как ее враги.

Рихард изумлял тюремщиков и следователей. Ничего подобного не случалось им видеть и слышать за всю жизнь. Подсудимый не чувствовал себя виновным, не пытался каяться и вымаливать пощаду. Наоборот, он был тверд духом. Он объяснял им, что идея, которой он служит, велика и благородна. Тюремщики пытались унизить его: "Ваша группа — гнездо шпионажа, вы сами шпион". Он отвечал им, вспоминая слова, услышанные давным-давно от Старика и пронесенные им через собственную жизнь:

— К нам никак не относится то понятие, которое обычно вкладывается в слово "шпион". Еще в тридцать пятом году, когда я и Клаузен прощались перед отъездом с начальником Четвертого отдела Генштаба Красной армии, он говорил нам: "Я хотел бы, чтобы ваша деятельность создала возможность избежать войны между Японией и Советским Союзом". Советская сторона в течение многих лет занимала позицию устранения трений и столкновений с Японией. Это ясно подтверждалось целым рядом примеров. Так, во время событий в районе Халхин-Гола, хотя преимущество было на стороне советских войск, СССР согласился на заключение перемирия с Японией. Далее, во имя поддержания мира между Японией и Советским Союзом СССР передал Японии железную дорогу в Северной Маньчжурии. Или другой пример. Во время посещения Европы министром иностранных дел Мацуокой Советский Союз на основе моей информации сразу же согласился заключить договор о нейтралитете. В этом и состоит наше отличие от людей, именуемых шпионами, и от идеологических позиций, которые они занимают. Именно поэтому в тексте радиограммы, которую я намеревался послать в московский Центр вечером накануне своего ареста, я писал, что наша миссия в Японии выполнена, поскольку удалось избежать войны между Японией и СССР, и я просил, чтобы нас либо вернули в Москву, либо отправили в Германию.

Теперь, из разговоров между следователями, Зорге улавливал отрывочные сведения о положении в мире. И, когда узнал, что гитлеровские армии получили сокрушительный разгром под Москвой, уже открыто не сдержал своей радости…

В соседних кабинетах, разделенных глухими, звуконепроницаемыми стенами, в эти же часы, дни и месяцы вели единоборство со своими противниками товарищи Зорге.

Клаузен с самого начала заявил, что он был лишь техническим исполнителем, радистом, и от него следователи не пытались узнавать что-либо, выходящее за тексты радиограмм.