Роман Иванычук: Мальвы

- Я свободна! И Мальва моя тоже. О господи...

И только сейчас заметила, что ее больше не удивляет странное имя дочери. Так нарекла она свою дочь давно, еще в начале неволи. Ребенок был больной и бледный, казалось, не выдержит тяжелой дороги из Карасубазара до Кафы. Несла дитя на руках и подставляла спину нагайкам, заслоняя свою крошку. А под ногами то тут, то там встречались, видно занесенные ветром на чужбину, мальвы, те самые, что красовались вместе с подсолнухами, такие же высокие, возле белостенных украинских хат. Там красовались. А тут терялись среди колючего курая, низкие, хилые, но все-таки живые. И Марии казалось тогда: если она назовет свою дочь Мальвой, то она тоже выживет, как эти цветы на чужой земле.

Подумала и о том, что ее не удивляет больше ни длиннополый бешмет, ни турецкая шаль, которой уже привыкла закрывать свое лицо, ни даже то, что Мальва спрашивает у нее о том и о сем по-татарски.

Город остался позади. Его опоясывали вокруг зубчатые стены, массивные башни поднимались и давили, сжимали громады домов, мечети, армянские церкви и караимские кенасы. Город шумел и гудел, стонал. Внизу кишела смрадная яма невольничьего рывка, кричали, расхваливали живой товар татары и греки: на галеры, стоявшие в порту, отправляли партии отобранных, пригоняли новых; грохотали мажары, подскакивая на ухабах каменной мостовой, ревели, захлебываясь, ослы; выкрикивали азан муэдзины, призывая правоверных к обеденной молитве.

И еще на одно обратила внимание Мария: все это было для нее давно привычным, словно никогда и не было другой жизни. А минутная радость ощущения свободы вдруг стала угасать, и в сознание постепенно заползало тупое чувство безысходности... Серый хребет Тепе-оба и дуга высокой городской стены тесно окружили ее, будто обвили петлями - стеблями крепкого крымского плюща, и никуда отсюда не уйдешь, и будешь жить в этом мире вечно...

А что было?

Шли хазары, половцы, печенеги, кто только не шел? Падали травы и люди, на превратившейся в месиво под копытами коней земле умирал растоптанный дягиль. Сокрушалась Украина, ведь шли ляхи на три шляхи, а татары на четыре, и плакало небо над молочной степью и над людьми, которые падали ниже травы. Черным, Кучманским, Покутским и Муравским шляхами* с гиком пролетели татары - кто теперь остановит их? Подкову замучили ляхи**, Сагайдачный умер от турецких ран***, Остряницу убили свои же на поселении в Чугуевом городище, внук Байды Ярема украсил дороги трупами своих братьев****, и наступило на Украине позорное время равнодушия. Скрылись за холмами низенькие хаты, стекались в Крым обозы с ясырем, стали янычарами юноши, и родили турченят степные девушки.

_______________

* Названы дороги от Перекопа, которыми пользовались крымские

ордынцы для набегов на Украину и в Россию. Ч е р н ы й ш л я х шел

по правому берегу Днепра на Волынь. От него ответвлялся

К у ч м а н с к и й ш л я х, который вел на Подолию и в район

Львова. П о к у т с к и й (Молдавский) ш л я х проходил междуречьем

Днестра и Прута, М у р а в с к и й - через Левобережную Украину в

Россию.

** Запорожский казак И в а н П о д к о в а стал героем

совместной борьбы украинского и молдавского народов против султанской

Турции. Казнен в 1578 году во Львове по решению польского сейма.

*** Гетман украинского реестрового казачества П е т р

К о н а ш е в и ч - С а г а й д а ч н ы й был смертельно ранен в

Хотинской битве 1621 года с войсками турецкого султана. Умер и

похоронен в Киеве.

**** Князь И е р е м и я (Я р е м а) В я ш н е в е ц к и й

(1612 - 1651) - ополячившийся украинский магнат, отличался

жестокостью при подавлении крестьянско-казацких восстаний. Был

внучатым племянником черкасского и каневского старосты, основателя

замка на Малой Хортице Дмитрия Вишневецкого, казненного турками в

1563 году. Некоторые историки сопоставляли Д. Вишневецкого с Байдой

героем украинской народной песни.

Ой, що ж бо то та за чорний ворон,

Що над морем кряка?...

затянула Мария. Певучая Мальва стала подпевать матери, но тут же оборвала пение и спросила:

- Что это за песня, мама?

Больно поразило Марию чистое татарское произношение дочери, ей хотелось сказать, что они уже на свободе и никто теперь не имеет права запретить им разговаривать на своем родном языке. Но рыжий хребет Тепе-оба будто заслонил свет Марии и придавил к колючей земле, чтобы не двигалась и видела перед собой только невольничий рынок и галеры.

Это то, что есть... А что же было?