Ричард Пайпс - Три «почему» Русской революции

Русские радикалы, до известной степени поддержанные в этом плане и либералами, противились реформам, потому что успех последних мог бы предотвратить революцию, а именно революцию они и рассматривали в качестве конечной цели. В 1906–1907 гг. было предпринято несколько попыток ввести либералов в правительство, но каждый раз они отказывались из страха быть обвиненными в сговоре с властью. Радикальная интеллигенция постоянно призывала сограждан подвергнуть правительство бойкоту и не иметь с ним ничего общего. Когда правительство ничего не предпринимало, интеллигенция обвиняла его в пассивности; когда делало уступки, интеллигенция считала их вырванными у чиновничества и требовала большего.

Так, выиграв выборы в Первую думу в 1906 г., либералы сразу же решили, что новая конституция ни на что не годна и стране необходим созыв Учредительного собрания, которое провозгласило бы Россию республикой. Такой подход сразу же породил резкие разногласия внутри первого в России представительного органа законодательной власти. Причем возможности для компромисса любого рода просто-напросто отсутствовали. Позднее, уже в годы войны, царское правительство попыталось заключить мир с оппозицией, предоставив Думе на деле, хоть и не на словах, большую часть того, что та требовала, в частности, власть, пусть и неформальную, утверждать назначения членов кабинета министров. Дума же постоянно от этого отказывалась. Интеллигенция рассматривала любой примирительный шаг со стороны правительства как очередное свидетельство его слабости и возможность выдвижения новых требований.

Таковы долгосрочные и промежуточные факторы, обусловившие крушение царизма. Теперь обратимся к краткосрочным. Они тесно связаны с Первой мировой войной. Как известно, война привела к огромному перенапряжению сил всех стран-участниц. Вопреки широко распространенному убеждению в том, что мировой конфликт должен продлиться три или, самое большее, шесть месяцев, он в действительности растянулся на четыре года с лишним. И странами, справившимися с этим беспрецедентным перенапряжением, оказались те, которым удалось создать правительство национального единства, где государственная власть и политики независимо от партийной принадлежности отказались от существовавших между ними противоречий и объединили силы в совместной работе для победы. В России такое сотрудничество было просто невозможным: слишком глубоко зашла взаимная подозрительность. Правительство страшилось того, что любые уступки политикам из интеллигенции, на какие оно пошло бы во время войны, скажем, предоставление Думе формального права назначать министров (то есть ответственное министерство), позволят интеллигенции уже по окончании войны захватить власть в стране, сведя прерогативы царской власти к чисто церемониальным функциям. Интеллигенция же, в свою очередь, полагала, что любая победа правительства — как на военном, так и на политическом поприще — приведет к усилению монархии и опирающегося на нее чиновничества, ухудшив тем самым перспективы демократии и социализма. В России слишком слабо было развито чувство национального единения, чтобы патриотизм мог добиться какого-либо серьезного успеха, кроме сиюминутного, главным образом, в форме ксенофобии.

Мне неизвестна никакая другая европейская страна из числа принявших участие в Первой мировой войне, где существовала бы столь сильная напряженность между правительством и образованной частью общества, как в России, где две силы, в чьих руках находилась судьба страны, не сотрудничали, а занимались бесконечными распрями. Такая враждебность в годы войны, тем более войны на взаимное истощение, оказалась, разумеется, роковой. В правительстве России имелись люди, всерьез утверждавшие, что подлинными врагами Отечества являются не немцы и не австрийцы, а доморощенные либералы и радикалы. А наряду с этим имелись социалисты и либералы (в их числе депутат Думы Александр Керенский), утверждавшие, что подлинными врагами Отечества являются не немцы, не австрийцы, а царские чиновники. Когда читаешь безответственные речи, которые произносили депутаты в Думе, пользуясь правом личной неприкосновенности, в 1915-м и 1916 г., то есть в самый разгар войны, удивляешься разве тому, как России удалось продержаться столько, сколько она продержалась. Мне кажется, что неизбывная враждебность между правительством и политической оппозицией была первой из непосредственных причин крушения всего режима. Правительство, загнанное в угол, шло на одну уступку за другой, но этого оказывалось мало, потому что либералы и радикалы уже точили ножи, намереваясь окончательно добить его.