Ричард Пайпс: Русский консерватизм и его критики. [Исследование политической культуры]

Как я объясняю во введении к книге, моему интересу к русской консервативной идеологии уже более полувека. Он возник в самом начале моих профессиональных занятий историей этой страны. Меня давно занимало, почему Россия, будь то царская или коммунистическая и, тем более, недавняя постсоветская, неизменно отвергала демократию, гражданские свободы и верховенство закона. Очевидно, ее склонность к самодержавию, не ограниченному конституцией или подлинным общественным представительством, не может объясняться только жаждой власти ее правителей, так как многие из наиболее выдающихся интеллектуалов и государственных деятелей России настойчиво утверждали, что их страна должна подчиняться неограниченной абсолютной власти — или же погибнуть. Причина этого убеждения, принесшего русским людям так много страданий, должна лежать глубже. Но где?

В книге «Россия при старом режиме», вышедшей в 1974 году и вскоре переведенной на русский язык, я пытался проследить институциональное развитие царского самодержавия. В то же время я изучал и его интеллектуальные корни, написав монографии о двух выдающихся русских консерваторах — Николае Карамзине и Петре Струве. Мое внимание затем переключилось на другие аспекты российского прошлого, главным образом на революцию 1917 года. Но, наблюдая за коротким и жалким эпизодом поиска Россией свободы после распада СССР в 1991 году и быстрым, почти предопределенным отказом от демократических институтов, я снова обратился к консервативной традиции. В настоящее время мы располагаем не только интеллектуальными аргументами в ее защиту, но и опросами общественного мнения, которые показывают, что русские, поставленные перед выбором между свободой и порядком — ложным выбором, ибо эти два понятия прекрасно сочетаются, — в большинстве своем выбирают порядок. Из этих опросов явствует, что свобода для них означает анархию и преступность. Очевидно, вера в то, что Россия должна управляться авторитарно, имеет глубокие корни в политической культуре страны.

В настоящей книге делается попытка проследить эти корни от начала XVI века до начала XX. Я рад, что этот предмет, находившийся под запретом при коммунистическом режиме, горячо обсуждается сейчас в Российской Федерации, и надеюсь, что моя книга внесет вклад в эту дискуссию.

Я хотел бы выразить здесь мою признательность Ирине Павловой за тщательность, с которой она выполнила этот перевод.

Кембридж, Массачусетс

3 февраля 2008 год

Впервые тема этой книги пришла мне на ум полвека назад, когда, пораженный сходством между коммунистической Россией и Московским царством, я решил заняться изучением русского консерватизма. Среди моих бумаг есть заявка, написанная в 1956 году на имя Клайда Клакхона, основателя и директора Русского исследовательского центра в Гарварде, стипендиатом которого я был. В ней я определял свой научный интерес следующим образом:

В настоящее время я занимаюсь консервативной традицией в современной российской истории… Это вопрос, привлекший мое внимание в связи с изучением русской истории XVIII — начала XX века, — как и в силу каких причин (действительных или предполагаемых) Россия сохранила свою автократическую систему правления даже после того, как эта система была отменена в большей части Европы?