Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Действуя в качестве посредника между двумя спорящими стенами, Великий элчи деликатно обошелся с надменным князем, обезоружив его неожиданной почтительностью и готовностью признать справедливость претензий русских на святые места. В отношении «французского чувства достоинства» лорд Стрэтфорд продемонстрировал аналогичное уважение, убеждая своего французского коллегу придерживаться умеренной политики, ввиду вовлечения международных вопросов.

Наконец, несогласованным остался только вопрос о том, латиняне или греки будут нести бремя и расходы по ремонту храмов, и в частности купола храма Гроба Господня. Латиняне решительно оспаривали у греков это право, и, только когда турки вмешались в спор и заявили от имени султана, что возьмут это дело на себя, греки согласились на приемлемый компромисс, согласно которому это будет делаться под наблюдением греческого патриарха. Таким образом, всего лишь за семнадцать дней с момента приезда Великого элчи был разрешен трудный дипломатический спор, который досаждал державам почти три года.

Но князю Меншикову еще предстояло добиться своей главной дипломатической цели. Не теряя времени, он предъявил Порте категорическое требование дополнительной конвенции. Под видом обеспечения ортодоксальной религии и ее духовенству традиционных прав и льгот это подразумевало, по сути, установление постоянного русского протектората над греческими христианами. Было четко обозначено, что это должно распространяться не только на духовных лиц, но и на светское население, которого было около двенадцати миллионов православных райя. Французы — это приводилось в качестве прецедента — действительно имели право защищать латинское духовенство и своих католиков. Но они никогда не выражали желания защищать всех католических подданных империи в целом, число которых в любом случае выражалось не в миллионах, а в тысячах. Было ясно, что претензии Меншикова имеют в виду политическое, так же как и религиозное покровительство.

Он осторожно открыл голландскому представителю истинный масштаб мирских целей — будущее господство России в Константинополе. Для этого нужны были «гарантии на будущее», навязывание которых, как отмечал Стрэтфорд, могло оказаться роковым для независимости Порты. По его мнению, конвенция, подразумевающая «тайный союз», была несовместима с «желанием поддержать целостность и независимость Османской империи, как гарантию мира в Европе, к которому Россия присоединилась вместе с Англией, Австрией и Пруссией в 1840 году». В 1841 году Россия сама, вместе с Францией, обязалась не нарушать суверенные права султана.

Князь Меншиков, отражая нетерпеливый настрой царя, выбрал грубую диктаторскую тактику, чтобы уговорить Порту принять требования его «августейшего хозяина». Он изложил их враждебным тоном ультиматума, дав короткое время для ответа и угрожая разрывом дипломатических отношений и отъездом русского посольства из Стамбула в случае задержки ответа или отказа. Но рядом с турецкими министрами теперь опять был почитаемый Элчи, мудрый надежный советчик, который успокоил их страхи, укрепил решимость и посоветовал держаться тактики терпеливой умеренности в сочетании с твердостью в защите суверенного достоинства и независимости султана. Он старался вселить в них дух морального, но не военного сопротивления, даже если дело дойдет до оккупации дунайских княжеств.

Тем временем только одному султану на личной аудиенции он изложил свои инструкции, уже выполненные, потребовать от британского командующего на Средиземном море держать его боевую эскадру в готовности, но использовать ее только в случае близкой опасности, к примеру угрозы Константинополю. Тем временем царь Николай бушевал из-за «невероятного диктата Редклиффа», чье имя и политическое влияние в Порте олицетворяло для него весь восточный вопрос.

Последовал обмен нотами: грубой — со стороны русских и вежливой — от турок. Затем князь Меншиков начал действовать и спровоцировал переворот в Порте, проигнорировав великого визиря и таким образом предопределив его отставку. Он навязал робкому султану новое правительство, которое должно было служить его целям, где Решид-паша, которого он считал сторонником русских, играл роль министра иностранных дел. На аудиенции у султана он в оскорбительной манере настоял на необходимости прямого союза между Турцией и Россией, без участия европейских стран. И отбыл, уверенный в успехе.