Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Особенно сильное впечатление на Мехмеда произвело отлично вооруженное английское судно «Гектор», которое доставило Деллема и его орган. Сопровождающие султана отмечали, что они «никогда не видели его столь восхищенным силой и вооружением какого-либо христианского правителя». В бухте Золотой Рог, открытой для свободного посещения гостями, «Гектор» вызвал большое любопытство. Венецианский посол выразил опасение, что эта выставка «причинит христианскому миру ущерб и откроет туркам глаза на то, о чем они не знают». Но для тревоги не было никаких оснований: ни один из подобных уроков не был усвоен, и Порта, как позже выразился сэр Томас Роу, «угасала на галерах». К концу XVI века, после смерти Улуджа Али, турецкий флот не представлял собой ни угрозы врагу, ни поддержки союзнику. Его возрождение и обновление после Лепанто почти не развивалось. Арсенал постепенно был парализован. Время морского могущества Турецкой империи прошло, убитое, как говорили, «не войной, а ее миром с Испанией».

Англо-французские отношения в Порте вновь ухудшились после отзыва Генрихом IV Ланкосма, сторонника католицизма, и назначения на его место более внушительного человека, Савари де Брева. Он многое внес в дело распространения французского влияния в Порте как в коммерческом, так и в политическом аспекте, причем везде, где это было удобно, за счет врагов его суверена — англичан. Преемник Бартона, Генри Лелло, нередко повторял такого рода жалобы: «Французский посол с его огромными взятками, получая теперь деньги от папы, ничего не жалеет, чтобы препятствовать всем моим замыслам». Страсти между двумя этими общинами накалились настолько, что как-то зимой посол Венеции сообщил: «Вчера вечером в результате игры в снежки между домочадцами французского и английского послов возникла ужасная ссора. Несколько человек были серьезно ранены, и, если бы не наступила ночь, могло случиться худшее, поскольку сами послы начали участвовать в ней».

Англо-французский конфликт первоначально возник из-за продолжавшейся войны Мехмеда III в Венгрии (до договора в Житватороке). Эта война одобрялась де Бревом в интересах его господина, Генриха IV, который вынашивал планы стать императором Священной Римской империи, заметив: «[Католическая] лига сделала меня королем, кто знает, может быть, турки сделают меня императором?» С учетом тогдашней слабости Австрии поражение Венгрии вполне могло открыть к этому путь. Королева Елизавета, с другой стороны, искала мира в столь непродуктивной наземной кампании. Истинная причина раздора между французами и англичанами находилась в экономической области, в которой де Брев напряженно работал, чтобы предотвратить возобновление английских капитуляций.

Все это привело к вовлечению в конфликт голландцев, ныне независимых от Испании Соединенных провинций Нидерландов. Голландские купцы стали конкурировать с английскими и французскими за право торговли в турецких водах. Англичане, которым удалось установить прочную связь с голландцами в ходе поддержки их борьбы за независимость, настаивали, чтобы они торговали под защитой английского флага. Но французы, утверждая, что голландцы все еще оставались испанскими подданными, прилагали все силы, чтобы поставить их под защиту французского флага. В 1601 году великий визирь, наконец-то возобновивший действие английских капитуляций с новыми уступками, приказал голландцам плавать под флагом королевы Елизаветы.

В 1612 году Соединенные провинции получили собственный договор о капитуляциях, схожий с теми, которые были предоставлены Англии и Франции, но ограниченный только сферой торговли. Голландцы в полной мере использовали его для поставки в Турцию табака, невзирая на активное, но тщетное сопротивление муфтия. Османские турки восприняли табак с таким удовольствием, что спустя каких-то полвека трубку уже можно было считать почти национальной эмблемой. Кофе вошел в обиход при Сулеймане. Таким образом, вместе с опиумом и вином турки могли теперь наслаждаться «четырьмя подушками на софе удовольствий» и «четырьмя элементами мира наслаждений». Так их называли поэты. Но для строгих мусульманских правоведов они оставались «четырьмя столбами шатра распутства» и «четырьмя пособниками дьявола».

Таким, вслед за окончившимся веком Сулеймана, было начало периода английского влияния и англо-французского соперничества за влияние в Османской империи.