Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Постепенно выявилось превосходство русских, которые стали теснить неприятеля к вагенбургу. Шведы отвечали яростными контратаками, так что, по определению царя, «виктории нельзя было во весь день видеть». К трем часам русские отбили потерянные орудия. Затем к ним добавились еще четыре орудия — уже шведских. Изнемогая, Левенгаупт погнал гонцов к Пропойску за конвоем с приказом бросить фуры и немедленно возвращаться (вот она, расплата за самоуверенность). Но и здесь генерала опередили. Первым на поле боя появился генерал Боур с 8 драгунскими и 8 пехотными полками — всего более 4 тысяч человек. Петр усилил давление. Главные усилия были перенесены на левый фланг неприятеля, прикрывавший дорогу на Пропойск. Целью наступления стал мост. Захват его был для Левенгаупта равносилен катастрофе, ведь он лишался главного пути к отходу. Мост вскоре оказался в руках русских. Но торжество было недолгим: подоспевшие со стороны Пропойска шведские части вернули переправу.

В разгар сражения капризная сентябрьская погода преподнесла сюрприз — пошел дождь со снегом. Но смелым везет, а смелыми — в отличие от первой Нарвы — на этот раз были русские. Снежный заряд ударил в глаза неприятелю. «Ветер гнал нам прямо в лицо снег, дождь и дым, — вспоминал шведский лейтенант Вейе. — Этим в итоге воспользовался противник, наседая на нас всеми своими силами из леса, пронзая наших пиками и штыками раньше, чем они успевали рассмотреть врага». Шведы все-таки не дали себя опрокинуть, но к концу дня их прижали к вагенбургу — последнему месту, где еще можно было отбиться от наседавших русских.

Около 7 часов вечера сражение стало затихать. Окончательное выяснение вопроса, кто кого, переносилось на следующий день. Петр с Меншиковым ждали его с нетерпением. Они по праву были уверены в том, что исход боя, уже склонявшегося в пользу русских, был предрешен. И дело даже не в том, что на следующий день ожидались батальоны Вердена. Хватало и того, что осталось под рукой. Разгром, полный разгром — вот что ждало Левенгаупта.

Но шведского генерала такая перспектива не устраивала. Он понимал, что возобновление сражения выше сил скандинавов. Решено было сжечь фуры, затопить часть боеприпасов и налегке пробиваться к королю. Отдав этот тяжелый приказ, Левенгаупт даже отдаленно не подозревал, какие трудности поджидали его. Дорога к Пропойску была непроходима: разбитая движением войск и обоза, иссеченная дождем вперемешку с мокрым снегом, она превратилась в вязкое месиво непролазной грязи. К тому же наступила черная, беззвездная ночь. Едва шведы выступили из лагеря, как пришлось бросить орудия и те немногие повозки с припасами, которые Левенгаупт приказал захватить с собой, тащить их не было никакой возможности. «Ночь была настолько темной, что нельзя было разглядеть даже протянутую руку, — писал лейтенант Вейе, которому пришлось принять участие в этом кошмарном исходе. — Кроме того, никто из нас не знал местности, и мы должны были блуждать по этим страшным и непроходимым лесам по грязи, при этом или вязли в болотах, или натыкались лбами на деревья и падали на землю».

Утром 29 сентября, обнаружив бегство Левенгаупта, Петр бросил в погоню драгун. У Пропойска были захвачены около полутысячи шведов с фурами, отправленными ранее, до начала сражения. Менее значительные партии были перехвачены, рассеяны и пленены в других местах. Считается, что около семисот человек переловили в лесах калмыки и казаки. Более тысячи человек добрались до Риги. Часть их по приказу короля судили как дезертиров.

Сам Левенгаупт с остатками корпуса избежал плена. Совершив трудный фланговый марш и переправившись через реку Сож у деревни Глинки, он привел к королю 6 с половиной тысяч человек (по другим данным, около 4 тысяч). Карл, по-видимому, испытывал нечто похожие на вину за то, что оставил Лифляндский корпус без прикрытия. Однако не в его правилах было публично признавать свои ошибки. Все, включая Карла, сделали вид, что приняли версию Левенгаупта: на корпус напали русские, корпус все атаки отразил, после чего благополучно соединился с главной армией. В Стокгольм была даже направлена реляция с сообщением об отражении Левенгауптом нападения сорокатысячного (!) царского войска. О потере припасов, амуниции и орудий не было сказано ни слова. Проходит еще немного времени, и Лесная в шведском изложении становится уже не просто сражением, а победоносным сражением, в котором Левенгаупт нанес сокрушительное поражение «московитам». Об этом «всегда победоносный король» поведал в ноябрьском Манифесте, когда сразу же после измены Мазепы объявил, что берет «народ весь малороссийский в оборону нашу». Авторы Манифеста, ни мало сумяще, сообщили украинцам, что бедный, но отважный граф Левенгаупт с небольшим числом людей (оттого и бедный) «наибольшие царские силы не только на себе удержал, но мужественно еще оным отпор учинил, побивши москвы больше, нежели сам бьющихся под хоругвями имел».