Эрнест Лависс - Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая

Французский таможенный чиновник, беззаконно задержанный германскими пограничными властями. Пока он не был отпущен, можно было ждать разрыва дипломатических сношений между обеими странами. — Прим. ред.

Эта речь — лживая от начала до конца — была так построена, чтобы замаскировать очевиднейший факт, что германская армия готовилась и совершенствовалась именно в качестве орудия чисто наступательной войны. Бисмарк произнес эту речь после бесчисленных своих провокаций по адресу Франции. Конец его фразы был рассчитан на то, чтобы приободрить несколько приунывшего среднего обывателя. На его слова, что «мы, кроме бога, никого не боимся», одна французская иллюстрированная газета ответила: «Бы всех боитесь, только бога вы не боитесь». — Прим. ред.

Затея Вильгельма с созывом европейской конференции для «разрешения» рабочего вопроса провалилась самым позорным образом. Что касается его наглых выпадов против социал-демократов, то они были обусловлены ростом влияния социал-демократии в рабочих массах. — Прим. ред.

Раздражение против наглого, бездарного, неумного, патологически-импульсивного Вильгельма росло и накоплялось не только в рабочем классе, но и в мелкой, средней, крупной буржуазии и в самых верноподданнических кругах дворянства уже с первых лет его царствования. Это раздражение бурно прорвалось в 1908 году по поводу нелепого, страшно повредившего интересам Германии собеседования болтливого Вильгельма с корреспондентом английской газеты Дейли Телеграф. Вильгельм тогда (в ноябре 1908 года) так испугался, что сделал попытку отречься от престола. Уже в первые годы его правления хорошо его впавший граф Вальдерзее говорил: «Все в императоре гниль», и прибавлял, что Вильгельм II «трус и лжец по натуре». — Прим. ред.

Борьба аграриев против торгового договора, который дозволил бы ввоз больших количеств русских сельскохозяйственных продуктов, натолкнулась па могущественный отпор со стороны промышленной буржуазии, заинтересованной, во-первых, в дешевом хлебе, а во-вторых, в допущении германских фабрикатов на русский рынок, богатейший из всех рынков сбыта, которыми располагала Германия. Вильгельм сначала попробовал припугнуть Россию таможенной войной. Но русский министр финансов С. Ю. Витте не испугался и ответил крутым повышением ставок на главные предметы германского ввоза. Тогда Вильгельм II уступил и, изменив на этот раз аграриям, перешел на сторону промышленников. Договор с Россией был подписан в 1894 году, — Прим. ред.

Рейхстаг в своем большинстве был на стороне косвенных налогов, а не прямых, но он боялся при Вильгельме II сделать правительство слишком уж независимым, если правительство главные свои средства будет в состоянии получать автоматическим путем, через косвенное обложение. Эти опасения появились вследствие совсем неумеренной и беспрестанной болтовни Вильгельма II о своей полной независимости, о божественном происхождении монархической власти и т. д. «Я так хочу и так приказываю, да будет вместо рассуждения моя воля!» — записал Вильгельм по-латыни в книге городской ратуши в Мюнхене. Перед решением тех или иных вопросов он иногда оповещал публику через печать, что выехал на своей яхте в море и будет там вопрошать господа бога о том, как ему надлежит поступить. Все эти юродства заставляли рейхстаг, при всем послушании и раболепстве, все-таки придерживать деньги в своих руках. — Прим. ред.

Это весьма путаное обозначение «промышленная демократия» очень мало относится к империи Гогенцоллернов в конце XIX века. Германия вступила в последние годы XIX века в полосу империализма — самого алчного, самого захватнического, откровенно бессовестного и гордившегося своим презрением ко всякого рода гуманитарным и международно-правовым «условностям» а сдержкам. — Прим. ред.

По немецкому избирательному закону перебаллотировка производилась между двумя кандидатами, в первом туре получившими наибольшее количество голосов.

2 107 100. — Прим. ред.

Нет нужды говорить, что, называя Бебеля и Каутского «пророками чистого марксизма», автор допускает грубейшую ошибку. Если у Бебеля были отдельные крупные ошибки, примиренческое отношение к правым течениям внутри социал-демократии, то вся политическая деятельность Каутского, самостоятельно начатая им с недомолвок и отступлений от марксизма в период выступлений против Бернштейна, скоро обнаружила в нем апостола оппортунизма, врага пролетарской революции и СССР. О Каутском в первую очередь см. брошюру Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский» (Ленин, Соч., т. XXIII). — Прим. ред.