Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Чтобы успешно привести свои рассуждения к намеченной цели, Тит Ливии рассматривает Александра до и после смерти Дария. Конечно, он не отрицает, что, прежде чем уступить персидским обычаям, Александр был великим военачальником (egregius dux); кроме того, надо добавить, говорит он, что Александр, единолично командуя войском, мог взять себе всю славу, и у него была возможность умереть молодым, до возникновения возрастных неприятностей и затруднений. Напротив, пишет он, если бы он пошел войной на Рим, то против него стояли бы исключительно достойные римские военачальники, которые наверняка разгромили бы его. Отсюда возникает вполне ожидаемое сравнение: Александр был в состоянии меряться силами только с каким-нибудь "разложившимся" Дарием. В целях демонстрации этого Тит Ливии представляет все в карикатурном виде:

"Царь, тащивший в своей свите толпу женщин и евнухов, наряженный сверх меры в пурпур и золото, нагруженный драгоценной рухлядью, был скорее легкой добычей, чем врагом, и Александр победил его без особого сопротивления. Его заслугой было лишь то, что он не побоялся напасть на это пугало. Италия показалась бы ему весьма отличной от Индии, по которой он прошел во главе пьяной армии и в постоянных дебошах" [22] Тит Ливии IX. 17: iam in Persarum mores adduxisset; superbia mutati vestis. .

Обсуждая победы македонца над персидским "огородным пугалом" Дарием, Тит Ливии еще легче расправляется с "ориентализированным" Александром:

"И я еще говорю о том Александре, который не был тогда опьянен благополучием, которое никогда ни для кого не было менее переносимым, чем для него. Если рассматривать его новое поведение и новый характер, который он обрел в результате победы, то, придя в Италию, он был бы более подобен Дарию, чем Александру, и привел бы туда армию, не имеющую ничего общего с Македонией, выродившуюся вследствие воспринятая персидских нравов. Я вспоминаю с огромным сожалением, что столь великий царь с презрением сменил свой костюм, с восторгом принимал лесть, требуя, чтобы перед ним падали ниц на землю - нравы, которые были бы невыносимы и для побежденных македонцев, а уже тем более невозможны для македонцев-победителей..."

Образ, как мы видим, очень простой и очень сильный: Александр превращается в персидского царя, в Дария - превращение, обозначаемое термином degenerare, который часто обнаруживается в латинских текстах, сообщающих об отвратительной ориентализации Александра: испорченные наслаждениями и мерзостями врага, македонская армия и ее военачальник оказываются неспособными в войне, совсем как перед этим Дарий и его воины, выращенные в "изнеженной Азии".

Диодор рассказывает, как после смерти Дария Александр продолжил свой поход в Гирканию. Один из его наиболее ярких подвигов, описанный у всех древних авторов, любящих красочные "восточные" описания, является любовная встреча с Фалестрис, царицей амазонок, с которой он проводит тринадцать дней и тринадцать ночей любви. У Диодора этот чувственный эпизод отмечает безудержный переход к образу жизни своего побежденного и скончавшегося врага, особенно в том, что касается одежд или царских сожительниц: [23] Диодор XVII.77.4–7: persike tryphc. polyteleia ton Asianon basileon.

"После чего, думая, что он уже преуспел в своем предприятии, и никто больше не сможет оспорить его власти над империей, он начал страстно предаваться персидской роскоши и пышности азиатских царей. Для начала он завел на своем дворе азиатских распорядителей. Затем он назначил своими телохранителями наиболее знаменитых людей, в число которых входил тот же Оксатр, брат Дария. Затем он надел диадему персидских царей и тунику с белыми полосами, пояс и остальную часть нелепого персидского наряда, за исключением штанов и халата с рукавами. Он также разделил между своими компаньонами платья с пурпурной каймой и одел лошадей в персидские сбруи. Затем, как и Дарий, он повсюду возил своих сожительниц, чье число было никак не меньше числа дней в году. Само собой разумеется, что они были женщинами удивительной красоты, так как их выбирали между всеми женщинами Азии. Каждую ночь они собирались возле постели царя, чтобы он мог сам выбрать ту, которая проведет с ним эту ночь. Между тем Александр редко следовал этим обычаям и жил, дорожа старинными традициями, чтобы не шокировать македонцев... Однако многие его тем не менее порицали".

Изображение македонского царя, погрязшего в роскоши и сладострастии, столь типичных для Дария, встречается у всех древних авторов. Вот, например, у Юстиниана [24] Юстиниан XII.3.8–12: дегенерация; также XII.4.2:... уступить порокам тех, которых он победил оружием. :