Александр Миндлин: "Еврейская политика" Столыпина

Первая статья Манифеста 17 октября 1905 г. «Об усовершенствовании Государственного порядка» гласила: «Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы в началах действительной неприкосновенности личности». [1] Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Т. XXV. 1905. Спб., 1908. № 26803. Но о какой неприкосновенности личности можно было говорить, когда в ответ на революционные манифестации по поводу указанного акта буквально на следующий день начались погромы, охватившие почти всю страну и являвшиеся кровавыми «патриотическими» манифестациями. Погромы были направлены, главным образом, против евреев, но громили также демократические и революционные слои населения.

Достоянием гласности стал рапорт от 15 февраля 1906 г. министру внутренних дел заведующего особым отделом Департамента полиции, чиновника особых поручений Н. А. Макарова, 3 мая рапорт без комментариев напечатала газета «Речь» под заголовком «Из истории нашей контрреволюции». [2] Ганелин Р. Ш. Первая государственная дума в борьбе с черносотенством и погромами // Освободительное движение в России. Вып. 15. Саратов, 1992. С. 113–140; Лурье Ф. М. Из истории правительственных провокаций: Опыт исторического расследования // Вестник Евр. унта в Москве. М., 1993, № 4, с. 168–179.

Каким образом секретный документ попал в периодическую печать сказано далее. Здесь же необходимо подчеркнуть резонанс, вызванный публикацией в российском обществе, так как из нее стало известно о роли Департамента полиции в организации погромов.

Возмущенные члены I Государственной думы 8 мая единогласно приняли срочное заявление о запросе министру внутренних дел по поводу печатания погромных воззваний в Департаменте полиции и происшедших в Вологде, Калязине и Царицине беспорядков, подписанное 81 членом Думы. [3] Государственная дума. Созыв 1-й. 1906 г. Сессия 1-я. Стенографические отчеты. Т. I. Спб., 1906. С. 270–271, 277. Погромы в Калязине и Царицине, и еврейский погром в Вологде произошли 1 мая, как противодействие первомайским демонстрациям. 8 июня в Думе на запрос отвечал министр внутренних дел П. А. Столыпин, недавно назначенный на эту должность. Выступление было пробным камнем его «еврейской политики».

В историографии советского периода в значительной степени укоренилось представление о Столыпине как о «реакционере», «вешателе» и «антисемите». Его современные биографы, например, П. Н. Зырянов и И. В. Островский не оперируют подобными эпитетами и их оценки не столь жестки. Анализируя аспекты деятельности Столыпина, которые опосредованно можно было бы связать с перечисленными эпитетами, они делают акценты на первых двух, уделяя третьему существенно меньше внимания. [4] Севрянов П. Н. Петр Столыпин: Политический портрет. М., 1992; Островский И. В. — П. А. Столыпин и его время. Новосибирск, 1992. Поэтому интересно проследить, каким было отношение Столыпина к евреям, выражавшееся, в основном, в его позиции по законам о евреях.

Значительную часть жизни Столыпин провел в своем имении Колноберже, в Ковенской губернии, населенной преимущественно поляками, литовцами и евреями. В процессе активной хозяйственной деятельности он тесно общался с местным населением, в том числе с евреями, и не понаслышке знал положение последних. Возвращаясь к запросу, следует отметить, что Столыпин хотел быть в Думе при его формулировании, приезжал туда. В это время обсуждался другой вопрос; он уехал, рассчитывая вернуться, но опоздал. [5] Стенографические отчеты. Т. I. С. 275.

За неделю до выступления Столыпина — 1 июня начался еврейский погром в Белостоке, продолжавшийся три дня. 2 июня 49 членов Думы внесли срочное заявление о запросе министру внутренних дел, где говорилось: принимаются ли меры к защите еврейского населения Белостока и что намерен министр предпринять для предупреждения убийств, грабежей и насилий над еврейским населением в других местностях. Выступавшие при обсуждении запроса обвиняли власти в прямой организации погромов или в попустительстве им, либо, в крайнем случае, в бездействии и категорически отвергали в качестве причины погромов национальную вражду. Выдвигалось требование отставки правительства. Запрос единогласно был принят как спешный. [6] Там же Т. II. С. 952–961.

Дума поручила своей комиссии по исследованию незаконных действий должностных лиц немедленно собрать сведения на месте погрома. [7] Там же. С. 961.