Александр Венедиктов - Еврейский вопрос. Конфликтология

Редактор Маньков Александр Викторович Александр Викторович Маньков

Дизайн обложки Маньков Александр Викторович Александр Викторович Маньков

© Александр Венедиктов, 2017

ISBN 978-5-4483-0814-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это был анклав… государство в государстве, как Лесото в ЮАР. Обширное еврейское поселение в крупном многонациональном городе, эдакий фрагмент одесской Молдаванки на Северном Кавказе.

Район своего компактного проживания местные жители называли МАХАЛИ… в переводе на русский язык – УЛИЦА. Махали-Улица представляла собой бесконечно длинную авеню имени товарища Бонч-Бруевича Владимира Дмитриевича, с примыкающими к ней многочисленными: улочками, переулками и тупиками. Полнейшее отсутствие высотных домов, лабиринты проходных дворов и безалаберное нагромождения подозрительных сооружений (катухи, сараи, голубятни…) придавали Махали трущобное своеобразие, и делали её похожей на странную смесь: средневекового африканского городка, высокогорного таджикского кишлака и латиноамериканского гетто.

Дворики еврейской слободы были тесные и всегда многолюдные. Помимо хозяев, в них вечно толклись: гости с детьми, соседи с друзьями, квартиранты с любовницами, и дальние родственники без подарков. Добраться до нужной двери… сложно. Вам предстояло: аморфно извиваясь, лавировать меж играющих детей… и, раздвигая развешенное всюду бельё, перешагивать через спящих собак, спотыкаться об уток, и наступать на бросающихся под ноги кошек… Казалось, среди наволочек и пододеяльников вас никто не замечает, однако вся округа уже знала: к кому и зачем вы идёте.

В этих кварталах гуляли тысячи запахов. Приятный аромат свежеиспечённых булочек на секунду побеждал зловонный смрад дворового клозета. Убежавшее молоко на мгновение перетягивало канат у тошнотворного курятника. Варёная кукуруза, бурлящие в выворке бюстгалтеры, остывающее айвовое варенье, птичий помёт и жареные семечки: встречались, знакомились, оформлялись в убойные конгломераты и ударяли в мозг словно нашатырь.

На лавочках у крылец, старухи (ровестницы Фани Каплан),сверкая золотом коронок, темпераментно обсуждали свежайшие сплетни, смакуя скандальные подробности. Чрезмерно волосатые мужчины, выпуская клубы табачного дыма, катали в нарды на вылет, с типично южным остервенением громыхая шашками о доску. Игровые баталии сопровождались смачными остротами и изощрёнными ругательствами на всех кавказских диалектах. Бывало мужчины сражались в домино, реже в шахматы… но всегда строго на вылет. Никто никогда не видел на Махали мужских особей, занимающихся чем-то серьёзным. Исключение составляли: несколько десятков интеллигентов, режущихся в преферанс… с привлечением денежных знаков, а иногда и залогового имущества.

Грузные женщины о трёх подбородках и в пушкинских бакенбардах, бешено размахивая руками и тряся необъятными грудями, дословно и в лицах воспроизводили старушкам душераздирающие моменты вчерашней «Санта-Барбары». Бегло осветив содержание предыдущих серий слабо осведомлённым бабулям, женщины с энтузиазмом переключались на случайных прохожих. Войдя в раж и перебивая друг дружку, рассказчицы окружали жертву и принимались скрупулёзно реконструировать: пикантные сцены, эротические эпизоды и другие умопомрачительные нюансы.

Публика, обитавшая на Махали, была чрезвычайно разношёрстной: заведующий кафедрой «Электротехники и радиоэлектроники» очень известного ВУЗа соседствовал с паркетным мастером, авторитетный гинеколог делил общую мансарду с карточным фокусником из шулеров, настройщик музыкальных инструментов мирно сосуществовал в одном дворе с торговцем палёной водкой, преподаватель этики Педагогического университета сдавал внаём времянку проституткам из студенток… Маститые дантисты и талантливые ювелиры по вечерам пили чай бок о бок с простыми сантехниками и феноменальными скрипачами из подземных переходов, а по утрам: спекулянтки и барыги всех мастей громко ругались с оптовыми покупателями и жадными милиционэрами.

Фонарные столбы, толстые деревья и облезлые заборы Махали пестрели разнообразными объявлениями, рекламными призывами и даже воззваниями:

Меняю полное собрание сочинений Чарлза Диккенса 30 томов

(осталось 19) на две целые шиферины