Йоханан Петровский-Штерн: Еврейский вопрос Ленину

Когда Джонатан Брент, мой ангел-хранитель из Йельского университетского издательства (Yale University Press), предложил мне за кружкой старого доброго ирландского эля написать книгу о «еврейском Ленине», я вежливо поблагодарил, но ответил твердым «нет». К тому времени я уже просмотрел в хранилищах Восточной Европы целый ряд недавно рассекреченных документов о еврейской родне Ленина и был неплохо осведомлен о горячих спорах по этому поводу в среде историков, журналистов и архивистов. Подчерпнутые мной в архивах сведения о Мошко Бланке, прадедушке Ленина по материнской линии, и о сыне Мошко Александре Бланке, отце Марии Александровны Ульяновой (урожденной Бланк), не изменили моих представлений о Ленине как о создателе первого коммунистического государства. Что бы ни говорили о родословной Ленина, едва ли можно было найти хоть что-нибудь еврейское в его марксистском самовоспитании или в его методах партийного руководства.

На тот момент я полагал, что Ленин был революционером-идеалистом, который придерживался последовательных интернационалистских убеждений. Для него были в высшей степени характерны абсолютный революционный прагматизм, стойкое классовое сознание, неутолимая жажда власти и безусловные диктаторские наклонности. Евреи были слишком сложны, многоаспектны и партикулярны для его забот о всеобщем. Как явление многоплановое, евреи никак бы не вместились в круг его простых, как правда, вселенских забот.

У меня были серьезные основания сомневаться в «еврействе» Ленина. Студентом в Советском Союзе в рамках университетской программы мне пришлось угробить около 500 учебных часов на штудии теоретического и практического коммунизма. Простое перечисление прослушанных курсов возбудило бы черную зависть моих калифорнийских коллег. Нас учили применять марксизм на практике, мыслить марксистскими категориями, писать на классовом марксистском жаргоне и жить, как подобает преданным марксистам-ленинцам. Я осилил первые два навыка, но провалил жизненный экзамен по вторым двум.

Позднее, уже в новом качестве скептика, озабоченного поиском более тонких аналитических методов, чем окаменевшие советские догмы, я решил поступить в докторантуру по современной еврейской истории в университете Брандейз, что в Большом Бостоне. Я с изумлением тогда обнаружил, что коммунизм и интернационализм довольно часто не ладят между собой и что одной классовой борьбой нельзя объяснить ни становление, ни разрушение таких важнейших для XX века феноменов, как, например, сталинизм.

Впрочем, гораздо важнее было то обстоятельство, что благодаря приобретенным новым знаниям у меня более-менее оформился сравнительный социокультурный и критический взгляд на русскую революцию, которую я больше уже не считал триумфом марскистской классовой теории, претворенной в жизнь в одной отдельно взятой стране. Я, наконец, мог обойтись без набивших оскомину ответов на важные исторические вопросы, которые объясняют особенности русской революции преобладанием евреев в революционной среде, а также без всех этих легкоусваиваемых, мифоманских и глубоко бессмысленных ответов насчет врожденного или благоприобретенного еврейского космополитизма — ответов, которыми тщатся объяснить все на свете и которые не объясняют ничего.

Заняться предложенной проблемой мне мешало твердое убеждение, что рассуждать о еврейских родственниках Ленина, забывая о том, кем на самом деле был Ленин в культурно-историческом и социально-генеалогическом смысле, о том, как он относился к евреям и что для него значил еврейский вопрос — означало бы рассуждать о каком-то, боже сохрани, «еврейском Ленине». А приписывать Ленину еврейское происхождение — все равно что представить русскую революцию как своего рода еврейское предприятие, раскрученное международным кагалом или какими-нибудь мудрецами Сиона из парижских катакомб. Я категорически не хотел заниматься выяснением, кто там у Ленина в генеалогических евреях, поскольку для многих, страдающих тяжким недугом — комплексом национальной неполноценности, — это явило бы еще одно доказательство исключительной роли евреев в русской революции, исчерпывающее объяснение ее причины, характер и результаты.