Александр Миндлин - Еврейская политика Столыпина

8 июня, выступая с ответом на первый запрос, Столыпин прежде всего заявил, что согласно статуту Государственной думы разъяснения министров могут касаться незакономерных действий, произошедших лишь после ее учреждения, то есть после 27 апреля. Но все же он решил ответить на запрос, так как весь Департамент полиции обвинялся «в возбуждении одной части населения против другой, последствием чего было массовое убийство мирных граждан». [8] Там же. С. 1125–1126.

Макаров в рапорте докладывал министру о том, что в помещении Департамента полиции была оборудована тайная типография, печатавшая погромные прокламации. Ей руководил жандармский ротмистр М. С. Комиссаров. Другой же жандармский ротмистр, помощник начальника екатеринославского губернского жандармского управления по александровскому и павлодарскому уездам А. И. Будогоский не только распространял такие воззвания, но и побуждал черносотенцев г. Александровска выпускать свои подобные прокламации с молчаливого одобрения высокопоставленных чиновников Департамента полиции. [9] Материалы к истории русской контрреволюции. Т. 1. Спб., 1908. С. LXXXVIII–XCII. Описанные действия должностных лиц, — завершал Макаров рапорт, — ведущие к возникновению среди населения междоусобной розни, составляют уголовно наказуемое преступление. [10] Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Пг., 1916. Ст. 341.

Столыпин свел дело к «неправильным» поступкам отдельных людей, действовавших якобы только по собственной инициативе, отрицал факт оборудования Департаментом полиции «преступной типографии» и утверждал, что последствиями действий департамента «не могла быть масса убитых» во время погромов. [11] Стенографические отчеты. Т. II. С. 1127. В Александровске погром произошел 14 декабря 1905 г. Столыпин снисходительно говорил о Будагоском, внесшим значительную лепту в его организацию, Комиссарове и других. Одним из основных доводов в попытке смягчить резонанс от разоблачений Столыпин считал нераспостранение в Александровске «после 14 декабря новых воззваний против революционеров и евреев». В отношении нареканий за неприятие департаментом мер против погромов объяснения министра были совершенно неубедительными. Повторения «неправильных» действий не будет, — утверждал он. [12] Там же. С. 1126. Затем Столыпин отвечал на вторую часть запроса — о погроме в Вологде, бесчинствах в Царицыне и убийствах в Калязине. [13] Там же. С. 1126–1129. Необходимо указать, что в запросе, в выступлении министра и последующем обсуждении не говорилось именно о еврейском погроме в Вологде, хотя по данным советского историка А. А. Черновского еврейские погромы 1 мая были не только в Вологде, но и в Муроме и Симбирске. [14] Черновский А. А. Союз русского народа. По материалам Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства 1917 г. М.-Л., 1929. С. 420. Объяснения министра были путанными. Вообще он считал действия властей, если и не вполне правильными, то и не беззаконными, меры правительства — не реакцией, а порядком, необходимым «для развития самых широких реформ». [15] Стенографические отчеты. Т. II. С. 1129. На эти слова Дума ответила шумом.

Член думы князь С. Д. Урусов, выступавший первым после Столыпина, был уверен в его искренности. При таком министре никто не осмелится «воспользоваться зданием министерства и министерскими суммами, чтобы устраивать подпольные типографии» и организовать погром. Но, — как заявил далее Урусов, — главные вдохновители находятся вне сферы действия министерства внутренних дел, поэтому его обещания не имеют твердого основания; никакое правительство не сможет обеспечить порядок и спокойствие, пока «на судьбы страны будут оказывать влияние люди, по воспитанию вахмистры и городовые, а по убеждению погромщики». [16] Там же. С. 1129–1131. Р. Ш. Ганелин полагает, что под такими людьми Урусов, в частности, подразумевал бывшего товарища министра внутренних дел, петербургского генерал-губернатора, а во время работы I Думы — дворцового коменданта, оголтелого антисемита, сторонника самых крайних правых взглядов, обладавшего огромным воздействием на царя, генерала Д. Ф. Трелова. [17] Ганелин Р. Ш. Черносотенные организации, политическая полиция и государственная власть в царской России // Национальная правая прежде и теперь. Историко-социологические очерки. Ч.1. СПБ., 1992. С. 98. После Урусова в том же ключе выступили еще несколько членов Думы. Основная мысль министра, вновь взявшего слово, заключалась во фразе: «То, что нехорошо, того больше не будет». Но в зале возник сильный шум и крики: «А Белостокский погром?». [18] Стенографические отчеты. Т. II. С. 1141.