Ульрих Комм - Идти полным ветром

Так "Мерсвин" вошел в бухту Кадиса и бросил якорь в городской гавани.

Карфангер приказал спустить шлюпку и отправился на берег заниматься делами. Среди гребцов в шлюпке на своем обычном месте рядом с рулевым находился и Михель Зиверс; это место он занимал на протяжении последних трех лет. Сойдя на берег, Карфангер приказал помощнику боцмана с двумя матросами оставаться у шлюпки, остальные могли дожидаться возвращения капитана в ближайшей таверне - и они не заставили себя долго упрашивать.

Время было обеденное, поэтому в таверне, куда явились гамбургские моряки, царило оживление. Ее выбеленные стены буквально ходили ходуном от разноязыкого многоголосья, хохота, божбы, проклятий и матросских песен. Полногрудые черноглазые служанки, мелькая босыми пятками, разносили кувшины с вином, то с наигранной стыдливостью отбиваясь от грубых ухаживаний подвыпивших моряков, то с веселой бесцеремонностью усаживаясь им на колени. Время от времени кто-нибудь из кутежников отправлялся нетвердой походкой вслед за одной из красоток по скрипучей лестнице на второй этаж.

Не прошло и часа, как Михель Зиверс, не обращавший внимания на увещевания товарищей, изрядно набрался и принялся поносить на чем свет стоит своего капитана и сыпать угрозами в его адрес. Брань и яростные жесты привлекли внимание сидевших за другими столами моряков, принадлежавших, как выяснилось, к команде одного английского торгового судна. Англичан разбирало любопытство, и они начали расспрашивать гамбуржцев, чем это их шкипер мог так насолить матросу: недодал положенной порции рома или велел отхлестать у грот-мачты плеткой-девятихвосткой?

Тогда товарищи Михеля Зиверса рассказали им, как было дело: и про сражение с пиратами, и про гибель корабельного плотника, и про бунт его сына. "Конечно, - говорили они, - наш капитан шутить не любит, но уж чего-чего, а плетки-девятихвостки на "Мерсвине" никогда не водилось. А ежели кто крупно проштрафится, того капитан в ближайшем порту высаживает на берег, суровее наказания у нас не бывает."

Услыхав все это, англичане дружно расхохотались. "К такому хозяину, кричали они наперебой, - мы нанялись бы, не раздумывая!" Некоторые задрали рубахи и показали Михелю Зиверсу спины, вдоль и поперек исполосованные рубцами от ударов плети.

- Гляди, олд фрэнд, вот так нам посыпают солью черствый матросский хлеб!

Однако Михель Зиверс не желал никого слушать и с" пьяным упорством настаивал на своем решении ни за что на свете больше не возвращаться на "Мерсвин".

- Ты, приятель, наверное, мало повидал на своем веку шкиперов? спросил его один из англичан, и гамбургские моряки подтвердили, что Карфангер - его первый хозяин и что раньше Зиверс плавал юнгой на однотонном буере "Святой Иоахим" под началом капитана Клапмютца и дальше Гельголанда в море не бывал.

Видя, что никакие уговоры не помогают, двое из команды "Мерсвина" отправились назад к шлюпке звать на подмогу помощника боцмана. Однако когда тот появился в таверне, Михеля Зиверса там уже не оказалось. Англичане сказали, что он несколько минут тому назад отправился наверх в сопровождении смуглолицой сеньориты Долорес.

- Чтоб тебя громом поразило! - помощник боцмана, бранясь, направился к лестнице. Но тут на его пути встал хозяин таверны, приземистый здоровяк с бычьей шеей, и разразился потоком испанских слов, из которых Фите Альхорн сумел лишь разобрать, что хозяин явно не одобряет его намерений.

- Прочь с дороги! - рявкнул Альхорн. - Не то получишь у меня!

Шум в таверне, как по команде, стих, все головы повернулись в их сторону.

В ответ на повторное требование помощника боцмана освободить дорогу хозяин таверны только энергичнее замотал головой. Тогда Фите Альхорн, недолго думая, размахнулся и двинул его кулаком прямо в переносицу, да так, что испанец грохнулся навзничь на ступеньки. Вспыхнула всеобщая потасовка.

Заслышав шум, доносившийся снизу, Михель Зиверс одним пинком распахнул окно, перелез через подоконник и, повисев на вытянутых руках, спрыгнул во двор. Оглядевшись по сторонам, он со всех ног пустился бежать по переулку и вскоре скрылся в лабиринте городских улиц.

Когда Фите Альхорн и его спутники почувствовали, что настало время организованно отступить, им пришлось пробиваться к выходу из таверны, словно к воротам осажденной крепости. Запыхавшиеся, в изорванной одежде и со следами недавней схватки на физиономиях, они примчались наконец к шлюпке, где, в довершение всему, встретили капитана.