Ульрих Комм - Идти полным курсом

Шел к концу февраль 1655 года.

Западный ветер гнал косые струи холодного дождя к низовьям Эльбы в сторону вольного ганзейского города Гамбурга. Сугробыснега, ещё вчера сверкавшие ослепительной белизной, потемнели и потекли грязными ручьями. Бурные потоки увлекали скопившийся за зиму мусор в свинцовые воды Эльбы и Альстера, в гавань, где понемногу начинали просыпаться от зимней спячки гамбургские парусники.

День клонился к вечеру, погода не располагала к прогулкам, но все же в одном из домов в Новом городе распахнулась дверь, и на улицу вышел невысокий щуплый мужчина в длинном плаще, из-под которого виднелись густо смазанные ворванью сапоги и кончик шпаги. Вслед за ним в дверном проеме появилась молодая женщина в темном шерстяном платке на плечах. Зябко поеживаясь и отводя со лба прядь льняных волос, она пыталась уговорить мужчину остаться.

— Да что же, Берент, тебе дома не сидится, Берент, да ещё в такую погоду! Хороший хозяин сейчас и собаки на улицу не выгонит. Рано или поздно все равно узнаешь, тебя выберут или кого другого.

Мужчина на мгновение замешкался, но тут же решительно надвинул поглубже широкополую черную шляпу и буркнул:

— Нет, Анна, я пойду. Не мешает самому поглядеть, как шкиперы и капитаны воспримут решение старейшин гильдии. Речь-то идет не о ком — нибудь, а о преемнике Карстена Реймерса.

— Карстен Реймерс… Да будет земля ему пухом. Ну ладно, только ты там не засиживайся, не опаздывай к ужину, слышишь, Берент?

— Слышу, — отмахнулся мужчина и торопливо зашагал по переулку к мосту через Альстер, разделявший Старый и Новый город.

В ту зиму капитан Карстен Реймерс отправился на вечную стоянку в небеса, и стул стул в зале собраний братства мореходов опустел. Как раз сегодня члены правления гильдии капитанов собрались, чтобы решить, кто достоин занять это место. Ведь именно члены правления гильдии представляли интересы гамбургских капитанов и шкиперов, назначали капитанов на большие и малые суда и принимали присягу у молодых капитанов.

Они же устанавливали размер взноса, который каждый гамбургский моряк обязан отчислять из жалованья в знаменитую «кассу восьми реалов», деньги из которой шли на выкуп коллег, попавших в плен к алжирским и тунисским пиратам. А если в кассе не хватало талеров и гульденов, чтобы купить свободу всем, попавшим в неволю, правление устанавливало очередность.

Авторитет правления считался непререкаемым по всем вопросам мореходства и в магистрате, и в адмиралтействе, и в суде. И должность в нем обеспечивала солидную репутацию далеко за пределами общества гамбургских моряков. Ведь именно своим отважным, бравым мореходам вольный ганзейский город Гамбург был обязан славой богатейшего во всей империи! Вот почему возможность попасть в коллегию избранных, наделенную такой властью, была гораздо интереснее, чем просто новое назначение.

Перейдя мост, мужчина зашагал вдоль берега Альстера в сторону гавани в его устье. Прежде чем свернуть к дому гильдии мореходов, он остановился и обвел взглядом лес мачт, вздымавшихся к свинцово-серому дождливому небу над каменной набережной и островерхими крышами амбаров и пакгаузов.

Обычная для летнего сезона жизнь ещё не закипела: только временами по неровному булыжнику тарахтели редкие повозки, везущая груз к кораблю или одному из пакгаузов. Однако с палуб судов, стоявших на приколе, кое-где уже доносился стук топоров и молотков, а в воздухе витал чуть слышный запах свежей смолы и краски. Непогода разогнала народ по домам, но наметанный глаз успел оценить, как усердно флот готовился к предстоящей навигации.

Еще через несколько шагов он увидел на привычном месте у пирса свой собственный корабль — единственный уцелевший из всей отцовской флотилии. Все остальные стали жертвами ураганов и штормов, погибли в морских сражениях, были разграблены и сожжены морскими разбойниками, которых англичане называли приватирами, французы — корсарами, а немцы — каперами. Получив от властей своей страны каперскую грамоту, на собственные деньги они снаряжали корабли и на свой страх и риск вели войну на морях, а попросту говоря, охотились за торговыми судами противника. Часть награбленной добычи им полагалось отдавать властям.

Семь лет назад, незадолго до того, как колокольный звон возвестил опустошенным германским землям мир, в стычке с французскими корсарами сгинул в пучине вместе с кораблем его родной брат.