Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

ИВАНОВ. Так точно, за ним.

СУДЬЯ. Так какие же вы, Тимофеев, ищите 36 рублей?

ТИМОФЕЕВ. Да это я так полагаю, по моим счетам. У меня все счета молодец вел.

ИВАНОВ. Я этому не причина, что у тебя молодец вел. Хозяин должен сам наблюдение иметь за торговлей.

СУДЬЯ. Так как же, вы ищите с него деньги или нет?

ТИМОФЕЕВ. Уж я и не знаю, как быть. Помнится, что состоит на нем долг.

ИВАНОВ. Книги принеси!

СУДЬЯ. Принесите счета. Вы, вероятно, записывали?

ТИМОФЕЕВ. Да у меня, господин судья, молодец вел все.

ИВАНОВ. Да должны же быть какие-нибудь книги? Молодец хоть вел, а все-таки записывал.

ТИМОФЕЕВ. Рылся я уж везде, в обеих лавках, да нигде не нашел. Ведь в Синицыном-то доме мы торговали. Так я горел тогда. Должно быть, та книга сгорела.

ИВАНОВ. Горел! Ведь у нас тоже в шестьдесят втором году пожар был — Апраксин [5] Апраксин гостиный двор. весь выгорел. А вот книга-то цела у меня осталась, я по ней теперь четыре иска взыскиваю: у десятого участка один, у семнадцатого мирового судьи — два да вот здесь…

СУДЬЯ. Так как же вы, господин Тимофеев?

ТИМОФЕЕВ. Да пускай побожится.

ИВАНОВ. Я говорю, что не должен — сочлись.

ТИМОФЕЕВ. Побожись, вот образ Николая Чудотворца в углу стоит. Побожись, коли не должен.

ИВАНОВ ( крестится ). Вот Николай Чудотворец в углу стоит, говорю, что не должен… Вот тебе, на…

СУДЬЯ ( Тимофееву ). Так как же вы, прекращаете иск?

ТИМОФЕЕВ. Да коли уж побожился, так прекращаю. Божба — великое дело-с.

Иванов и Тимофеев уходят.

Гробовщик Григорьев в 1866 году взыскивает с гробовщика же Алексеева убытки, понесенные оттого, что, получив заказ на гроб для умершего адмирала Токмачева за 35 рублей, он приготовил его к сроку, а Алексеев, очернив его, Григорьева, расстроил дело. Как человек неблагонамеренный, он, сбив цену, тоже сделал гроб, который пошел в дело. Чем и причинил ему, как это постоянно делает, неприятности. С распорядителей же похорон Григорьев взыскивает три рубля за то, что обмыл покойника, да просит сделать им внушение, чтобы они не заказывали впредь, — что немыслимо, — два гроба для одного покойника.

ОТВЕТЧИК. Все, что он говорит в своей жалобе, — совершенный вздор.

ИСТЕЦ ( ответчику ). Вы находите, что я и покойника не обмывал?

ОТВЕТЧИК. Обмывал, это правда. Но без приглашения. Я посылал девушку пригласить жену швейцара, а он — кто его знает откуда! — очутился у нас и сам напросился: «Позвольте, я обмою». — «Ну, обмойте, — сказал я, — все равно кому платить, а платить же надо».

СУДЬЯ ( истцу ). На вас ведь, кажется, жалоба была, что вы явились к живому человеку мерку снимать на гроб?

ИСТЕЦ. Да, я-с.

ОТВЕТЧИК. Брат тоже еще живой был, когда он и его товарищи по ремеслу вломились к нам в переднюю, где их едва удержали от драки из-за гроба. Обмыв покойника, он спросил: «Гроб надо?» Как же, сказали ему, и начали прицениваться. Он спросил 50 рублей, потом сбавил на 35 рублей. Но последние ему наши слова были: если кто дешевле возьмется сделать, мы тому и закажем. Он ушел. Является Алексеев, берется за ту же цену и добавляет гербы, катафалк, пригласительные билеты и еще что-то. Ему и заказали. Он взял задаток и принес кисею. Я поехал после того в департамент и, возвращаясь назад от вечерни, зашел к Григорьеву. Вижу, гроб делать только начинают. Спрашиваю: «Кому?» Он отвечает: «Для вас». — «Мы уже заказали другому, и вы поэтому не трудитесь». Отказав ему таким образом, мы, ничего не ожидая, вдруг по его милости были просто поражены. Рано утром, часов никак еще в пять, он ворвался в квартиру и принес гроб. Жена брата даже в обморок упала: два гроба для одного и того же покойника! Она и до сих пор еще больна от испуга. Ему говорят, чтоб он убирал вон свой гроб, а он и слушать ничего не хочет. Так что я вынужден был отправиться к полицейскому офицеру за содействием, и уж тот позвал с собою двух дворников, которые и снесли гроб обратно.

ИСТЕЦ. У нас с ними было окончательное условие сделать гроб за 35 рублей.

ОТВЕТЧИК. Где мы рядились?

ИСТЕЦ. У вас в квартире, в передней.

ОТВЕТЧИК. Неправда, в зале, и кроме нас в ней никого не было.

ИСТЕЦ. Иначе-с. Я просил 50 рублей, Колосов — 40 рублей. Вы долго не решались, а господин Зуев сказал: «Угодно — 35 рублей». Я ответил: «Я делаю за эту цену». Господин Зуев добавил: «Он обмывал, дает три подушки на ордена — пускай за ним уж и останется».

СУДЬЯ ( истцу ). Вы к живым людям ходите гробы делать — это нехорошо, и вы оставьте это дело.