Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2)

- И проживать в Москве есть где добычу, наравне с добрыми горожанами. И веселиться в Москве куда как хорошо! Кукольные комедии и райки, медведи с козами тешат народ на гулянье, и народу там бывает превеликое множество, тысяча карет разъезжает за городом на Немецких Столах... И нет веселее гулянья, кое бывает на Трех Горах... Вся Москва стекается туда для забавы... Народу, словно маку насеяно, а на прудах разукрашенные лодки с шатрами плавают... Музыка на них. И множество девок и женок в Марьиной роще песни поют и любят. Только монету покажи! За каким же бесом в дикой дебри тут далее пребывать? Могу ли я теперь страдать здесь вместе с вами, не ведая чего ради?! Да и тебе охота ли с оною ордою разбойников старость доживать? Брось их, уйдем от них в Москву. Ну их к черту!

Выслушав Ваньку, атаман сказал спокойно:

- Довольно! Оставь нас. Прошу тебя! Свет не баня - места всем хватит. Не держим. Иди в Москву.

На лице Ваньки блеснула радость.

Утром он исчез, захватив пистоль, лыжи и у некоторых товарищей деньги.

Турустан с Рувимом, выслеживавшие в оврагах волков, видели, как мчался Ванька на лыжах с горы к Волге. Всем веселее стало, когда узнали, что Ванька совсем покинул ватажников. Тоску он на всех своим нытьем наводил.

Поутру явился цыган Сыч. Как сказал, так и сделал, но явился с подбитым глазом. По его словам, в темноте о косяк нечаянно ушиб. А там кто его знает! Да и не до этого ватажникам, чтобы о синяках его думать. Мысль об устройстве заставы близ мордовских деревень была одобрена всей ватагой. Все, что будет делаться в Арзамасском или Сурском воеводствах, либо на дорогах к Нижнему, - все станет известно заставе через мимоходящих людей. И нетрудно, послав гонца в случае опасности, уведомить обо всем и главное становище ватаги.

Сыч по своему вкусу подобрал людей. Взял Турустана и Рувима. Грамотей ведь всюду нужен. В заставе, пожалуй, нужнее, чем в урочище. Ватага зимует, отсиживается, а у заставы многие дела могут быть. Атаман согласился, велел лучшую одежду, лучшее оружие выдать уходившим за реку Суру товарищам. Трех самых бойких коней взял Сыч, для доноса о могущих случиться происшествиях. Несмеянка обещал в Терюшеве раздобыть еще новых коней.

Полтора десятка самых отчаянных парней вошло в артель к Сычу. Среди них были три башкирца, двое черемисов и трое чувашей, остальные русские беглые, крепостные. Все были довольны, что окончилось их скучное, бесплодное сидение в ямах. Несмеянка вскочил на лошадь. Сыч тоже. На третьего коня, по общему согласию, сел Рувим, "войсковой писарь", как его назвал Заря. Бодро тронулись в путь.

Михаил Заря отправлял ватажников с шутками и прибаутками.

У него была своя скрытая мысль.

Он возлагал большие надежды на раскол. Ему казалось, что раскольники, забиравшие торговлю в свои руки и на Дону, и на Волге, и на Урале, да и в самой Москве, - люди будущего. О раскольниках он думал как о большой силе, с которой власть не может не считаться, а если так, рано или поздно и ему самому удастся стать под их защиту. Раскольники были бойчее православных. Всегда и везде они были грамотнее остального населения. Целые деревни старообрядцев занимались переписыванием древних книг печатными буквами. В этих деревнях изготовлялось неисчислимое множество книг, которые и развозились по всему государству. А в Литве и Польше заведены были даже книгопечатни, где старые книги печатались и тайно, и явно, и даже с разрешения "его крулевского величества". Сила раскола укреплялась повсюду. Это хорошо знал Михаил Заря.

И недаром ему засело в голову: восстановить, как о том хлопочет раскольничий епископ Анфиноген, разоренные Питиримом скиты на Керженце. Епископ Сеченов холоден к расколу. Он поклялся царице окрестить всех язычников. Дал ей пастырское обещание искоренить идолопоклонство в Поволжье. Этим он теперь и будет занят. На Керженец должны вернуться многие бежавшие ранее оттуда раскольники. Они снова возродят скиты. О том мечтали и на Дону, и в Иргизе, и на Ветке, и в Польше, и во многих иных местах богатые раскольничьи купцы. Атаман Заря и дальние старообрядцы верили, что если вновь открыть скиты и если о том узнает сама царица и Синод, то власти все равно не решатся по-прежнему разорять их. Времена другие. Не было тогда такого богатства у раскольников.

Михаил Заря недаром решил всеми своими силами помогать мордве, и не напрасно трое суток подряд они просидели с Несмеянкой, раздумывая, как поднять мордву и как и чем Михаил Заря со своею ватагою поможет терюханам. Недавний налет солдат на кереметь сильно возмутил народ, хотя на другой же день все притихли. Против силы ничего не поделаешь. Несмеянка пробовал расшевелить народ, но никто его не послушал - боятся; а некоторые и вовсе просили его уйти из избы, страшась близости к нему.