dm - ИСТОРИЯ 19 века том 3

(1) Здесь французский автор дает в корне неверное освещение всей истории французской внешней политики. И Людовик XIV не по «неопытности», и Директория не по «страсти к пропаганде» захватывали чужие земли, а делали это из того же стремления к гегемонии и из того же желания использовать материальные ресурсы присоединяемых стран, т. е. по тем же причинам, которые лежали в основе захватнической политики Наполеона. — Прим. ред.

Такой же политикой умеренности намерен был руководство-ваться Людовик XVIII, когда в 1795 и 1800 годах он надеялся вступить на престол. Людовик XVIII с тех пор не изменил своих взглядов. Талейран также продолжал оставаться при своей точке зрения, которая у него стала как бы постоян-ной задней мыслью, своего рода мысленной оговоркой привсех тех отступлениях от той политики умеренности, ко-торые Талейрану в его долгой деятельности приходилось до-пускать, чтобы удержаться на месте. Взгляды его были пол-ностью подтверждены действительностью. Оба они — король,исходя из принципиальных мотивов, а министр — из сооб-ражений расчета — пришли к одному и тому же заключению,так как оба руководились опытом, пониманием реаль-ных соотношений сил и инстинктивным чутьем, подсказы-вавшим им, в чем состояли неизменные интересы Франциив европейских делах. Таким образом, под непосредственным внушением Людовика XVIII и на основании указаний и за-меток Талейрана были составлены сентябрьские Инструкции1814 года. Редактировал их старший чиновник при министер-стве иностранных дел Лабенардьер. Эти «Инструкции» были вплоть до Парижского трактата 1856 года блестящим под-тверждением и законченным проявлением этой политики и представляли собой кодекс и устав правил французской дипломатии.

Инструкции Талейрана. «Франция находится в том благо-приятном положении, при котором ей не приходится желать нарушения справедливости в пользу утилитарных сообра-жений и искать своей частной выгоды, противоречащей спра-ведливости, выгодной для всех». Справедливость требует,чтобы «государь, владения которого захвачены, продолжал признаваться государем, если только он добровольно не усту-пил кому-нибудь своих прав». Существуют два основных прин-ципа публичного права: во-первых, самый факт захвата еще не дает завоевателю суверенных прав, если законный государьне уступил завоеванной территории; во-вторых, чьи-либо суверенные права существуют для всех государств вообще лишь постольку, поскольку они эти права признали. Отсюда следует, что саксонский король должен послать на конгресс своего уполномоченного и требовать признания своих прав,а Мюрат, который не признан ни Англией, ни Францией,ни Россией, не может в качестве неаполитанского короля по-слать своего уполномоченного. Справедливость и публичное право требуют, чтобы государства не были вынуждаемы про-тив их воли к образованию конфедераций, а отсюда следует,что германские государства, независимость которых была признана Парижским трактатом, должны принять участиев работах конгресса и, в частности, в обсуждении проекта конфедерации, которую им предстоит образовать.

«К этим соображениям справедливости присоединяется для Франции и мотив выгоды: все, что отвечает интересам мелких государств, совпадает и с ее интересами». Если мелкие итальян-ские и германские государства пожелают вернуть свою не-зависимость и сохранить ее, Франция должна будет им в этом помочь. Австрия уже не опасна для Германии, но ее честолю-бивые мечты направлены теперь в сторону Италии, а Прус-сия стремится занять в Германии место Австрии. «В Италии нужно бороться с Австрией, которая стремится утвердить там свое господство, противопоставив ее влиянию противо-положные интересы; в Германии этой же политики следует придерживаться относительно Пруссии. Самое географиче-ское положение прусской монархии придает ее честолюбию характер естественной необходимости. Никакие принципиаль-ные соображения ее не сдерживают... Прусские эмиссары сеют волнение в Германии, изображая дело так, будто Франция готова снова в нее вторгнуться... и требуют, чтобы Германия,в интересах своей же собственной охраны, отдалась в руки Пруссии».

А отсюда вытекают такие последствия: восстановление саксонского короля, восстановление короля из династии Бур-бонов в Неаполе, возвращение легатств римскому папе, обес-печение Сардинии от австрийских вторжений и введение Ав-стрии и Пруссии в их прежние границы, при компенсации первой за потерю Бельгии территорией бывшей Венецианской республики. Было бы, несомненно, справедливо распростра-нить эту политику исправлений и на Польшу, восстановив тем самым равновесие сил в том виде, в каком оно находилосьв 1792 году, так как Францию ведь возвращали в границытого времени. Но здесь пришлось бы натолкнуться на непре-одолимые препятствия. Ни Пруссия, ни Австрия, ни Россияни за что не согласились бы вернуть Польше то, что они за-хватили в 1772, 1793 и 1795 годах. Никто из русских не дал бы своего согласия на отказ от Литвы: «Россия желает вос-становления Польши не для того, чтобы потерять то, что она раньше приобрела; она хочет восстановления, чтобы приобрести то, чем она еще не обладает». «Если бы, тем не менее, рус-ский император, вопреки всем вероятностям, согласился от-казаться от находящихся в его владении польских земель,а он, очевидно, не мог бы этого сделать, не подвергая себя личной опасности со стороны своих подданных, то король(Франции), хотя и не ждет от этого счастливых результатов...,ни в коем случае не стал бы этому противиться». Но если Россия оставляет за собой Литву, если она просто намерена присоединить к Российской империи великое герцогство Вар-шавское, расширив его за счет Австрии в сторону Галиции,то принципиальная постановка вопроса исчезает. Остается уже только вопрос своекорыстных расчетов, а в интересы Евро-пы совершенно не входит допущение такого угрожающего рас-ширения России вплоть до Одера. В этих условиях самым мудрым решением будет возвращение к тому положению ве-щей, которое существовало до 1807 года.