dm - ИСТОРИЯ 19 века том 3

Этими мерами предосторожности союзники надеялись совершенно связать Франции руки,скрыть от нее существовавшие между ними разногласия и предупредить все попытки, которые она могла бы, ввидуэтих разногласий, сделать с целью взорвать систему их мероприятий и снова завоевать себе уважение и влияние в Европе.

А разногласия были глубоки. Единственный пункт,в котором союзники были действительно солидарны, это —условия, которые они считали нужным навязать Франции.Поэтому 31 мая секретным протоколом представители четы-рех — Меттерних, Кэстльри, Гарденберг и Нессельроде —решили отложить «до Венского конгресса все споры относи-тельно окончательного устройства как областей, уступлен-ных Францией, так и тех, которыми союзники должны были распорядиться в Германии». Последний пункт относился глав-ным образом к Саксонии, король которой, оставшийся вер-ным союзу с Францией, считался ввиду этого низложенными содержался в качестве военнопленного в Берлине. Егонизложение делало в то же время вакантным занимаемый импрестол Варшавского великого герцогства.

Александр I, игравший первую роль при триумфальномвступлении союзников в Париж, по низвержении Наполеонастремился к гегемонии над Европой. Он заставил отложитьоткрытие конгресса сначала до 1 сентября, а затем до 1 октября.Русский император хотел тем временем повидаться с англий-ским королем, посоветоваться с королем прусским и, однимсловом, устроить Есе дела сообразно своим намерениям. В своихманифестах союзники провозглашали великие принципы: не-отъемлемые права, восстановление законного правительства,охрана публичного права, независимость народов. Они про-тивопоставляли эти принципы «правонарушениям», «наси-лиям», «позорному игу» Французской республики и Импе-рии. Но с разрушением этой Империи принципы сделали свое дело. Никто из четырех ни в коей мере не собирался из-за пустых фраз поступиться своими собственными инте-ресами. «Легитимистский принцип, — писал посланник Але-ксандра в Париже, Поццо ди Борго, — был далеко не един-ственным и уже наверное не главным мотивом, побудившим европейских государей добиваться реставрации». Другими мотивами были соображения собственной выгоды, и эти мо-тивы союзников нашли свое выражение в частных трактатах,положенных в основу коалиции 1813 года. Теперь надле-жало согласовать эти обязательства между собой, и союз-ники рассчитывали достигнуть цели, опираясь на «правозавоевания», являвшееся с их точки зрения самым неотъем-лемым правом.

Пруссия и Россия. Первым по времени из этих трактатов,представлявшим вместе с тем наибольшие трудности для выполнения и больше всего поглотившим внимание конгресса,был Калишский трактат, заключенный 28 февраля 1813 годамежду Россией и Пруссией. Александр обязался «не слагать оружия до тех пор, пока Пруссия в статистическом, геогра-фическом и финансовом отношениях не будет восстановлена в пределах, соответствующих тем, какие существовали до указанного периода (1806)». Обязательство это было подтвер-ждено 14 июня в Рейхенбахе Англией и 9 сентября 1813 годав Теплице Австрией. Трактаты не содержали никаких опре-деленных территориальных указаний, так как в этом суще-ственном пункте между пруссаками и русскими существовало разногласие. Пруссаки требовали полного восстановления своих территориальных границ, существовавших до 1806 года,т. е. возвращения им большей части бывшего великого гер-цогства Варшавского. Русские дипломаты не соглашались на это, так как эти области входили в ту долю из наполе-оновского наследства, которую Александр намеревался взять себе.

Александр держал великое герцогство в своих руках, но его планы этим не ограничивались. Возвращаясь к велико-душным и в то же время честолюбивым воззрениям своейюности, он мечтал путем обмена германских и итальянских областей приобрести польские провинции, захваченные Ав-стрией в 1772 и 1795 годах и Пруссией в 1793 и 1795 годах,и сделаться королем этой восстановленной Польши, связан-ной личной унией с Российской империей. Осуществление этих замыслов раздвинуло бы границы Российской державыдо границ старой Германии. Пруссаки взирали на этот план со страхом, австрийцы — с завистью. Австрийцы требовали себе обратно польские области, уступленные ими Наполеону в 1809 году и вошедшие в состав великого герцогства; у нихне было никакого желания отдать Галицию во власть России.

Наконец, сами русские высказывались против проекта своегоимператора. Они совершенно не допускали, чтобы Россия от-казалась от громадных польских провинций, приобретенных еюв 1772, 1793 и 1795 годах. Разрушение Польши представлялосьим делом защиты России. При этом русские дипломатыуказывали, что восстановление Польши было бы столь же не-прочным, сколь и опасным предприятием. Чтобы привлечь сим-патии поляков, им нужно было бы предоставить свободные учре-ждения, сейм и вольности, а это сделало бы Польшу неудоб-ным соседом и грозным примером для России. Окажется лиПольша с анархическими инстинктами своей шляхты,—страна,где почти нет третьего сословия, если не считать евреев, игде крестьянская масса находится в крепостном состоянии, —способной к повиновению, может ли она прочно привязатьсяк началам самоуправления и легко ли будет управлять ею?«Можно ли поверить, — писал Нессельроде, — чтобы в поль-ском сердце могло когда-нибудь возникнуть желание ви-деть Польшу русской? Каким образом император мог быв одной части своих владений быть самодержавным, а в дру-гой — конституционным монархом?» «Наконец, — заключаетНессельроде, — русский народ имеет право на то, чтобы с егопожеланиями считались: предприятие это по существу былобы антинациональным». Александр занял выжидательную по-зицию, но по мере того как союзники получали в свое распо-ряжение все большую массу завоеванных территорий, онснова возвращался к своему первоначальному плану с тойлишь разницей, что готов был ограничиться образованием.«Польши» только из польских провинций Австрии и Прус-сии. (2)

Читать дальше