Вадим Кожинов - Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Незадолго до смерти поэта Майков написал стихотворение "Ф. И. Тютчеву":

Народы, племена, их гений, их судьбы

Стоят перед тобой, своей идеи полны,

Как вдруг застывшие в разбеге бурном волны...

Ты видишь их насквозь, их тайну ты постиг,

И ясен для тебя и настоящий миг,

И тайные грядущего обеты...

Но грустно зрячему бродить между слепых.

"Поймите лишь, - твердит, - и будет вам прозренье!

Поймите лишь, каких носители вы сил,

И путь осветится, и все падут сомненья,

И дастся вам само, что жребий вам судил!.."

Услышав эти стихи, Достоевский, вспоминал Майков, "воскликнул: "Да, да, поймите лишь! именно, именно, только бы поняли! Да нет, не поймут.."

...И все же Тютчев явно не искал встреч ни с Достоевским, ни с Толстым. Он был весь погружен во внешнеполитическую жизнь России и мира, стремился реально воздействовать на нее и более всего общался с людьми, которые, как ему представлялось, способны помочь ему в этом воздействии.

Кстати сказать, Тютчев в поздние свои годы был в высшей степени общительным человеком. Иван Аксаков, постоянно наблюдавший жизнь поэта в последние годы, свидетельствовал, что он "не пренебрегал... ничьей беседой, в каких бы общественных слоях она ни происходила", и ничто не могло "помешать ему явиться там, где представлялся ему какой-либо живой интерес для его мысли или для его души. Круг его знакомых не суживался с летами, а постоянно расширялся... С каждым годом Тютчев становился популярнее в Петербурге...".

При этом Аксаков особо подчеркивал, что "в отношениях Тютчева к молодым людям вовсе не было того умного и великодушного расчета, каким любят иногда щеголять "старцы"... это были отношения, самые свободные и простые... того полноправного умственного общения при котором ни старший годами не отрицался своего опыта, а лишь поверял его на новых явлениях жизни, - ни младшему не впадало на мысль чваниться молодостью и потому воображать себя более передовым, чем его немолодой собеседник. Никому нельзя было смотреть на Тютчева не только как на отсталого, но даже как на усиливающегося не отстать; напротив, он был постоянно и естественно современен, и даже упреждал мыслью время, отводя всем явлениям текущей действительности законное место в общем историческом строе, находя им всем историческое объяснение и оправдание".

Именно потому, между прочим, Тютчев в отличие от множества своих сверстников смог вполне оценить "Войну и мир", созданную человеком, который - не будем этого забывать - был на двадцать пять лет (и каких лет в истории России!) моложе его.

Аксаков говорит, что поэту ничто не могло помешать явиться туда, где "представлялся ему какой-либо живой интерес", а в последние годы чуть ли не единственным "живым интересом" для поэта была современная политика и, с другой стороны, откристаллизовавшаяся в памяти человечества политическая жизнь прошедших времен - история.

Можно с полным правом сказать, что историки, особенно те из них, которые проявляли живое внимание к современной политике, интересовали Тютчева больше, нежели писатели. Поэт постоянно и увлеченно общался с такими видными историками разных поколений, как И.М.Снегирев (1793 1868), М.Ф.Юзефович (1802 1889), О.М.Бодянский (1808-1877), П.К.Щебальский (1810-1886), Е.П.Ковалевский (1811 1868), В.В.Григорьев (1816 1881), А.Н.Попов (1820 1877), М.О.Коялович (1828-1891), П.И.Бартенев (1829-1912), К.Н.Бестужев-Рюмин (1829-1897), В.И.Ламанский (1833 1914), Н.П.Барсуков (1838 1906) и другие.

Существует множество свидетельств о тесных взаимоотношениях поэта с этими людьми. 6 июня I860 года его сестра Дарья сообщала своей племяннице Екатерине: "Сейчас 10 часов утра- еду с твоим отцом и Снегиревым смотреть дом Романовых и Оружейную палату". Мария Тютчева записывает 7 марта 1862 года в дневнике: "Поехала с папой на лекцию Кояловича - очень интересно". Сам Тютчев пишет 24 июля 1867 года жене, что собирается ехать в Троице-Сергиеву лавру вместе "с моим старинным приятелем Бодянским". 3 декабря 1868 года поэт говорит в письме к Бартеневу о его журнале "Русский архив": "По-моему, ни одна из наших современных газет не способствует столько уразумению и правильной оценке настоящего, сколько ваше издание, по преимуществу посвященное прошлому". Из этих слов особенно очевидно, что "настоящее" всегда раскрывалось для Тютчева как новое звено Истории. В свете всего сказанного становится понятным тютчевское замечание в письме к жене от 5 сентября 1868 года о том, что он часто обедает "с профессорами и тому подобными людьми, общество которых, конечно, стоит всякого другого".