Иван Оченков - Царь

- Да он вдвое меня старше...

- А это в темноте не видно!

- Господин майор до последнего дрался, - вмешался Панин, - и лицо у него крепко побито было. Могли и не признать.

- Ладно, - задумался я на секунду, затем тряхнул головой и начал громко раздавать распоряжения: - Господа начальные люди! Все знают, что им делать, а потому возвращайтесь в полки. Выступаем завтра поутру!

- Да ты что, государь, - попытался возразить Вельяминов, - надо же сыск учинить!

- К черту сыск! И без нас найдется кому учинить. Ты не забыл, о чем нам Мелентий рассказал?

- А если бунт случится, пока мы в походе?

- Это вряд ли. Они если и поднимутся, то только когда Владислав подойдет, а потому нельзя его к стенам подпускать.

- Да он, верно, Смоленск осаждает...

- Э нет Никитушка, не угадал ты. Королевич к Москве пойдет, потому что знает, сукин сын, ждут его здесь!

- Государь, - снова подал голос Федор, - а что с Охримом делать?

- Как что, пойдем, поспрошаем доброго человека, как он дошел до жизни такой.

-----------------

*По прибору. - То есть набранному из посадских людей, в отличие от служилых людей по отечеству.

**Четь. - 0,55 ГА пахотной земли. 150 четей довольно большая дача для стрельцов. Обычно голове причиталось не более сотни.

Пойманный Охрим Власьев сидел со связанными руками и ногами на полу в подвале Сторожевой избы. Было довольно зябко, и разбойник изрядно продрог. Впрочем, дрожал тать не от холода, а от тревожных предчувствий. Когда распахнулись двери, он крепко зажмурился и принялся читать про себя молитву. Делать это вслух ему мешал кляп.

- Ну чего встали, заходите, - сказал я своим спутникам.

Отправляясь на допрос, я взял с собой Федьку, Анисима и Никиту Вельяминова, отправив остальных начальных людей к своим полкам. Поразмыслив, я пришел к выводу, что Панин был абсолютно прав, привезя злодея в приказ, а не съезжую. Не факт, конечно, что в Земском приказе есть сообщники заговорщиков, но, как говорится, береженого бог бережет, а небреженными из пушек на запад стреляют.

- Эй, служивые, - велел я стоящим у дверей стрельцам, - не пускать сюда никого!

Надо сказать, что в отличие от одного из своих предшественников царя Ивана, прозванного за жестокость Васильевичем, в пытках я разбирался довольно слабо. Обычно этим занимались специально обученные люди, а мне докладывались только результаты следствия. Но поскольку главные специалисты в этой области человеческих знаний служили в Земском приказе, нужно было обойтись без них. То, что никто не знает что делать, первым сообразил Пушкарев. Посмотрев, как мы топчемся и переглядываемся, он криво усмехнулся и взялся разводить огонь в небольшой печи. Благо дров и бересты для растопки оказалось в достатке. Веселые языки пламени принялись с треском пожирать поленья, освещая при этом стены причудливыми отблесками. Панин, очевидно, бывавший по долгу службы в подобных местах и в силу этого имевший некоторое представление о процедуре, принялся перебирать цепи, висящие на каком-то странном приспособлении оказавшемся дыбой. Никита тоже нашел себе дело и скинув богатый кафтан, принялся с остервенением качать огромный мех, поднимая температуру в печи. Я же не нашел ничего лучшего, как взяться перебирать диковинные инструменты разложенные на стоящих вдоль стены полках. Связанный Охрим наблюдал за нашими действиями с нескрываемым ужасом. Не будь его рот заткнут, он вероятно уже бы орал благим матом, но пока мог лишь отчаянно вращать глазами.

- Анисим, - спросил я Пушкарева, показывая ему довольно причудливо изогнутый железный штырь, - ты не знаешь, зачем эта штука?

- Так это, - задумчиво пробормотал стрелец, - ее видать раскалять надобно.

- Это-то понятно, а зачем?

- Должно в задницу совать!

- Что, правда? Никогда бы не подумал!

Наши рассуждения произвели на схваченного татя совершенно ошеломляющее впечатление и он, каким-то невероятным усилием выплюнув свой кляп жалобно завопил:

- Помилуйте, бояре!

- Да не ори ты, - отмахнулся от него Пушкарев и, повернувшись к Панину немного дурашливо посоветовал: - Федор Семенович, ты не тот крюк на цепь одел. Этим за ребра цепляют, а на первый допрос положено за руки!

- Бояре, смилуйтесь!

- Ну чего ты орешь, - попытался я урезонить Охрима, - не видишь, мы еще не начали.

- Господине, мой добрый, - завыл подследственный, - почто терзать меня хотите, я и так вам все расскажу!

- Брешешь! - авторитетно заявил ему Анисим.

- Христом-богом клянусь! Все скажу, как на духу, ничего не потаю!