Иван Оченков - Царь

- Ты, Борис Михайлович, все верно говоришь, - прервал боярина князь Иван Хованский, - да только хватит вокруг да около ходить. Говори дело!

- Можно и дело, Иван Федорович, - согласился Лыков, - слышно, государь Владислав Жигимонтович идет на Москву.

- Ишь ты, - усмехнулся Хованский, и повторил, будто пробуя на вкус, - государь Владислав Жигимонтович.

- Государь-государь, - подтвердил Лыков, - я чаю ты ему тоже крест целовал!

Вообще-то Хованский не был ни другом, ни родственником Лыкову и прочим высокопоставленным гостям. В свое время он верно служил Шуйскому, пока под Зарайском его с Ляпуновым не разгромил покойный ныне Лисовский. Ляпунов впоследствии переметнулся к Тушинскому вору, а князь сидел тише воды и ниже травы, в отличие от своего тезки Ивана Андреевича Хованского ставшего одним из вождей второго ополчения. После того как непонятно откуда взявшегося герцога Мекленбургского выбрали царем, тот щедро наградил всех участников ополчения, а вот сидевший дома Иван Федорович Хованский остался ни с чем и даже боярского чина пожалованного еще царем Василием за ним не признали .

- Мы кому только крест не целовали, - отмахнулся он от Лыкова, - что толку одного немца на другого менять?

- Государь прислал грамотку, - вкрадчиво молвил Борис Михайлович, - обещает лучших людей не ущемлять, порядков новых не заводить, править по старине...

- Видали мы таких, по старине! Ты мне-то зубы не заговаривай, я чай не девка. Какая уж тут старина, если царь иноземец?

- А хоть бы и так! Если Владислав православия ущемлять не станет, а в том он крест целует, так что с того? Вон ляшские и литовские князья и магнаты живут вольно и утеснений никаких не ведают от круля своего. Пусть и у нас так будет! Король Жигимонт не вечен, и после него Владислав королем в Речи Посполитой станет, а мы здесь уж как-нибудь проживем. Будем дань не обидную посылать, да людишек в войско, а делами заправлять боярская дума будет, да без всякого собора.

- Верно, - загудел кто-то справа от князя, - худородных гнать в шею, житья от них не стало!

- Пушкарева на кол! - раздался голос с другого конца стола.

- Немцев гнать!

- Вельяминову голову срубить! Это он надумал этого иноземца нам на шею посадить.

- Тиха! - ощерился Хованский, - вы еще Ивана Мекленбургского не одолели.

- Ничто, дай срок.

- Да я-то дам, а вот он даст ли вам? Сейчас, того и гляди ворота распахнуться да ярыги из приказа Ивана Никитича Романова нас всех и похватают.

- А за что? Грамотки у нас той сейчас нет, доказательств никаких не будет... или ты донести захотел? Так мы быстро...

- Не пугай, Борис Михайлович, пуганный я! Доносить не стану, да только скажу, что не получится у вас ничего. Побьют вас царские ратники, как пить дать побьют.

- А мы, как царь Владислав к Москве подойдет, мы в набат ударим, и ворота ему откроем!

- Это другое дело, - задумался князь, - а если не подойдут ляхи к Москве?

- Как это?

- Обыкновенно. Ударит по ним царь, да и побьет всех разом. Он на такие шутки мастер.

- Польское войско в чистом поле не одолеешь!

- Как знать. А что об сем деле святые отцы думают?

- А им на что знать?

- Эх, князь Борис, такой простой вещи и не понимаешь. Без церкви то и не получится у тебя ничего. А митрополит Сильвестр, сам знаешь, во всем его руку держит. Как же ты в набат ударить собираешься?

- Иона есть.

- Тьфу, ты что совсем дурак?

- Чего лаешься?

- Меня в ту пору в Москве не было, а я и то знаю, что митрополита Иону тогда у воровских казаков люди Ивана Мекленбургского отбили. Ты думаешь, он такое забыл?

- Что с того, нас в ту пору всех могли побить.

- Верно, могли, и сейчас могут. Так что пойду я бояре, бывайте здоровы.

- А...

- А вот как подойдет Владислав к Москве, так и поговорим.

Князь поднялся и, обозначив хозяину и собравшимся легкий поклон, двинулся к выходу.

- Донесет, - прошептал на ухо Лыкову незаметно подошедший Телятевский.

- Нет, не успеет, - покачал головой боярин, - пусть идет покуда.

После ухода Хованского, засобирались и остальные гости. Расходились по одному, таясь. В горнице остались только сам Лыков, Телятевский, да молодой Щербатов.

- Боятся, сукины дети, - с нескрываемой злобой пробурчал Телятевский.

- А ты разве не боишься? - пожал плечами князь.

- Меня ищут.

- А кто тебе виноват? Уж коли берешься за дело - так делай, а не умеешь, так и не берись. Виданное ли дело на божьего человека напасть?

- Знал бы ты, кем этот божий человек прежде был!