Виктор Кудинов: Дочь Птолемея

- Вижу: Антоний стал осторожен.

- На тебя он возлагает большие надежды и хотел бы, чтобы ты стала ему союзницей.

- М-да. Насчет союза я ещё подумаю. А если откровенно - мне не хотелось бы встревать между им и Октавианом. Они постоянно ссорятся и затевают друг с другом распри. Я желаю одного, чтобы и тот и другой оставили Египет в покое.

- Это самое лучшее, что можно пожелать. Однако рано или поздно тебе, царица, придется решать, с кем ты? С Антонием или Октавианом? В конце концов кто-то из них станет победителем. А как победитель отнесется к Египту, известно одному лишь богу. Не лучше ли заранее определиться тебе самой?

- Вот это меня и беспокоит. Хотелось, чтобы они занялись чем-нибудь другим. Ну хотя бы Парфией.

Они шли вдоль парапета рукотворного круглого водоема. Журчали фонтаны из приподнятых львиных морд. Под водой небесного цвета плавали узкоспинные рыбы. Иногда какая-нибудь с блестящей чешуей застывала, затем, внезапно двинув раздвоенным хвостом, стремительно отплывала, подняв с неглубокого дна струйку песка.

В это время один из эфиопов споткнулся и растянулся на земле. Падая, он коснулся царицы перьями своего опахала. Клеопатра резко повернулась, брови её гневно сошлись над переносицей, но, увидев раба распростертым и перепуганным, снисходительно улыбнулась.

Другой раб помог ему подняться. Упавший отряхнул пыль с опахала, с левого колена медленно сползал ручеек темной крови.

- Возвращайтесь! Вы мне больше не нужны, - это было сказано таким тоном, что они не посмели ослушаться.

Присев на парапет, Клеопатра опустила руку в воду. Стайка мелких рыбешек шарахнулась в сторону; по поверхности водоема побежали слабые круги.

В это время она напомнила ему девочку, которую он целовал когда-то у куста розмарина. Мог ли он тогда подумать, что она станет такой обаятельной женщиной. С той поры произошло много событий: погиб в ромейской войне Птолемей XIII, первый муж и брат Клеопатры; убит Цезарь; внезапно умер другой брат Клеопатры, совсем мальчик, Птолемей XIV, и теперь, согласно династическому обычаю, Клеопатра правила Египтом совместно со своим малолетним сыном Птолемеем XV, по прозвищу Цезарион. Народ, сановники и жрецы хотели, чтобы страной Кемет, как они называли Египет, управлял настоящий царь, полноценный мужчина, сильный и твердый, а не слабая и властолюбивая женщина.

Клеопатра задала Нофри вопрос, над которым думала в течение последних дней.

- Что ты можешь сказать про Октавиана? Когда я жила в Риме, этот молодой человек только дважды посетил меня. Один раз его приняла. Он молча просидел в кресле и ушел, кажется, очень смущенный. Явился в другой раз, но встреча у нас не состоялась: у меня разболелась голова. Он злопамятен, этот Октавиан?

Взгляд Нофри невольно задержался на её вздымающейся и опускающейся груди. Клеопатра улыбнулась, определив направление его взора. Она пьянела от сознания, что нравится мужчинам не как царица, а как женщина, что мужчины замечают, как она безукоризненно сложена. Она поднялась, стряхивая с пальцев капли. Улыбка совершенно преобразила её лицо: оно стало обворожительным.

- Мне кажется, что Октавиан помнит все.

- Я слышала, что он очень целеустремлен и настойчив. Кого он ставит себе за образец?

- Гая Юлия.

- Это похвально. Если он так же честолюбив, как Цезарь, - она усмехнулась, - берегись, Клеопатра! Кстати, там же, в Риме, гаруспик нашептал, что мне следует опасаться некоего молодого человека. О нем только и сказал, что тот не пьет вина и уклоняется от развлечений. Не знаешь, пьет ли Октавиан?

- До выпивки Октавиан не большой охотник. Для него главное - дело, а потом развлечения, к которым он, в сущности, равнодушен. Не то что наш добрый Антоний. Тот, кажется, всю жизнь бы провел в забавах и пирах.

- Октавиан - мой злой гений, - заключила Клеопатра с горькой усмешкой. - Ну что ж, и злые гении бывают покладисты, если к ним умеючи подойти.

"Только не Октавиан!" - хотел было сказать Нофри, но промолчал.

От водоема они пошли по длинной прямой аллее из финиковых пальм и сикомор, которая привела их к широкой белой лестнице, ведушей во дворец.

Просторные полукруглые площадки, одна выше другой, прерывали её в трех местах. На каждой из них, на парапетах, громоздились спящие, в натуральную величину, каменные львы с вытянутыми вперед толстыми лапами.

Многоэтажное здание дворца, построенное из нубийского мрамора и гранита, было гордостью Птолемеев. Восточная пышность удачно сочеталась с греческим изяществом и македонской строгостью. Дворец возводился на протяжении столетий лучшими архитекторами и строителями. Все, начиная от портала и фронтона и кончая ничтожной деталью фриза или карниза, было отделано с подкупающей красотой и удивительным мастерством. Голубым светился кирпич бесчисленных террас. Роскошные порталы украшали глазурованные плитки и изразцы. Нижние окна, как принято, - в решетках, верхние зияли пустотой; на капителях колонн сверкала позолота. Арки выгибались дугой, точно согнутые ивовые прутья. На плоских кровлях, окаймленных балюстрадой, в деревянных кадках, пропитанных смолой, росли деревца, возносившие свои кудрявые кроны на тонких стволах и оживлявшие веселой зеленью мертвый камень. И над всем этим великолепием, точно белые лоскутья, стаями летали голуби, которых у неё было множество.