Геомар Куликов - Спокойствие не восстановлено

Гошка покорно, опустошенный и почти безразличный к своей участи, лег на лавку.

Мартын снова накинул веревки и затянул, но много легче, чем первый раз. Гошку не тронула палаческая милость.

- Теперь кричи громче. Ори во всю силу. Чтоб людям было слышно - дело исполняем, не прохлаждаемся.

- Я, когда бьют, кричать не приучен.

- Э, касатик, то дело поправимое...

Свистнула плеть, и заорал благим матом Гошка.

- То-то...

Плеть снова со свистом опустилась. Но теперь не на Гошку, а над самой его головой на скамью.

- Ори, - велел Мартын. - Не то еще помогу.

Гошку уговаривать не пришлось. После очередного удара плетью по скамье завопил дурным голосом:

- Дяденька, не надо...

- Совсем другая песня...

По окончании мнимой экзекуции Мартын провел несколько раз чем-то поперек Гошкиной спины, отчего ее жигануло, точно крапивой.

- Теперича изобрази, будто сильно битый, на ногах не стоишь. Видал, какие от меня выходят?

- Как не видать!

- И ни одной душе ни звука. У меня шкура тоже не казенная.

Дед с отставным солдатом томились возле конюшни. Уложив Гошку на старую солдатскую шинель, понесли в столярку.

- Ишь, как исполосовал, изверг... - накладывая примочки, бормотал Прохор. - Креста на нем нету. - Ты попробуй уснуть, - продолжал Прохор. Легче будет. По себе знаю.

Гошке хотелось побыть одному, неловко было перед дедом и Прохором. К его великому облегчению, оба ушли - дела ждали.

Едва дед с Прохором вышли из столярки, стукнула дверь - на пороге студент. Прошел, опустился на лежанку рядом с Гошкой. Спросил:

- Живой?

- Живой...

- Уже хорошо. А я заглянул к тебе, чтобы передать привет. От кого бы ты думал?

Гошка пожал плечами.

- От Санто Серафино, - студент сделал паузу и с полуулыбкой добавил: - А точнее, от его хозяек.

- Правда?! - Гошка рывком сел на лавку, позабыв про Мартыновы наставления. Сколько раз в Никольском и по дороге к нему вспоминал и нечаянную встречу на Сухаревке, и старенький дом в Арбатском переулке, и, разумеется, Соню. Эх, Соня... В полной уверенности, однако, пребывал, что о нем давным-давно забыли. И вот тебе на! Сидит рядом, опершись руками о колени, в высшей степени симпатичный ему студент и, посмеиваясь, передает привет от Санто Серафино.

- Как они там?

- Да ничего. Просили сообщить о тебе. Я одно письмо отправил. Рассказал о твоей усердной службе при Александре Львовиче.

Гошка потупился.

- А теперь, похоже, придется писать другое.

- А как вы сюда попали?

- Ты же сам оставил адрес.

- Вы из-за меня...

- Ну, не совсем, положим. Триворовы искали репетитора для Николеньки. А я - уроки. Мне, в общем, было безразлично, куда ехать. Постой, - сам себя перебил студент. - Об этом еще наговоримся. Как ты? Очень больно?

- Не... - убедившись, что поблизости никого нет, понизил голос Гошка. - Почти совсем не больно.

- Но о Мартыне рассказывают страшные истории.

Гошка еще раз огляделся:

- Чудно получилось...

И поведал студенту обо всем, что произошло в конюшне.

Студент выслушал Гошку с чрезвычайным вниманием. Как видно, происшедшее его очень заинтересовало.

- Крайне любопытно! - сказал он по окончании Гошкиного повествования. - И симптоматично.

- Что? - не понял Гошка.

Но студент, казалось, не слышал, погруженный в свои мысли.

- Это надо будет иметь в виду, - сказал задумчиво.

Глава 11

БАРЕ - ВОТ БЕДА!

Мартын пришел на другое утро после происшествия трезвый, угрюмый.

- Штоб семь ден наружу не высовывал носа. Понял? Блажь на меня нашла вчерась. А ее, блажь-от, баре могут себе позволить. Мужик - нет. Так что гляди. Подведешь - пеняй на себя.

И вышел, громко стукнув дверью.

Гошка внял всей серьезности предупреждения. Потому ни деду, ни Прохору не открыл тайны.

Он прислушивался к каждому звуку, доносившемуся снаружи, и при каждом подозрительном кидался на лежанку животом вниз. Делал вид, что от боли не может повернуться на спину. Очень и не приходилось притворяться. Один-единственный удар, который получил для острастки и который был, по Мартыновой мерке, шутейным, ой, как давал себя знать! "Что было бы, думал про себя Гошка, - отпусти Мартын полностью назначенное Стабарином наказание?" Мурашки начинали бегать по телу при одной мысли о том, чего он чудом избежал.

Студента, как только тот заглянул, попросил:

- Вы правду про Мартына никому не говорите. Приходил, упреждал и грозил...

- На этот счет можешь не беспокоиться, - заверил студент. - Что другое, молчать я, кажется, научился. А ты, брат, много любопытней, чем показался мне поначалу, когда усердствовал при Триворове. Теперь понимаю, почему на тебя обратили внимание Гударевы.