Майкл Карлей - 1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны

Как бы в подтверждение предположений Пайяра, Молотов заверил французское и британское посольства, что советская внешняя политика останется неизменной, если, добавил он загадочно в разговоре с Сидсом, «не произойдет каких-либо изменений в международной обстановке и в позиции других держав». 49 Сидс так и остался при этом мнении, да и советские дипломаты уверяли своих западных коллег, что отставка Литвинова вовсе не означает изменений в политике. Позднее Майский сказал, что отставка была результатом личной ссоры между Литвиновым и Сталиным. 50 И все-таки имеющихся свидетельств недостаточно для вполне однозначного вывода о причинах увольнения Литвинова; нам все еще приходится полагаться на мнения современников. Документы, опубликованные в Советском Союзе все же создают впечатление, что Литвинов до конца был приверженцем переговоров и компромисса с нестоящими никакого доверия правительствами Франции и Британии. Но Сталин, видимо, в конце концов потерял терпение и сделал ставку на непримиримость Молотова.

Из французского посольства в Москве неоднократно приходили предупреждения об опасности советско-германского сближения. Читателя может заинтересовать — основывались ли эти предупреждения на каких-либо конкретных фактах. Сохранялась ли дипломатическая активность между Москвой и Берлином после отзыва миссии Шнурре в конце января? Ответом будет, пожалуй — очень незначительная. Даже франко-германские экономические консультации, которые начались в декабре 1938 года, во время визита Риббентропа в Париж можно рассматривать как более важные, нежели тот краткий всплеск активности, вызванный отмененной раньше, чем она успела начаться, миссией Шнурре. Даладье даже подумывал о визите в Париж Германа Геринга — именно Геринг был ответственным за германский четырехлетний экономический план, — Бонне тоже был заинтересован в возможности заключения крупных контрактов, которая появлялась на гребне мартовского успеха. В Берлин, для ведения переговоров, были посланы Эрве Альфан, чиновник министерства торговли и Люсьен Ламурье, бывший член кабинета. Британцы тоже вели переговоры с нацистской Германией в январе — марте 1939 года. Сначала необходимость политического прощупывания, а потом и соображения экономической выгоды привели Форин офис к мысли послать в Берлин Эштон-Готкина — пообщаться с германскими официальными лицами и деловыми людьми. Германская оккупация Праги положила конец всей этой активности.

Что касается германо-советских отношений, то посол Мерекалов сообщал в начале марта из Берлина, что будучи приглашен на завтрак для дипломатического корпуса, удостоился встречи с самим Гитлером. Короткая беседа между Мерекаловым и Гитлером была скорее жестом вежливости, хотя посол и не упустил возможности пожаловаться на враждебность прессы. На самом деле Литвинов считал, что в германской и итальянской прессе даже убавилось язвительности в отношении СССР. «Германия сама не прочь использовать, — отмечал Литвинов, — советский козырь в своей игре с Англией и Францией, но не решается на соответственные политические жесты, которые она хочет заменить, если возможно, экономическим сближением. Кстати, фашистская Германия никогда не переставала интересоваться нашим сырьем и своим экспортом в СССР». 53 Месяцем позже Литвинов писал Мерекалову о политической ситуации: «Я ничего не могу сообщить сверх того, что Вам известно из газет, — не из немецких, конечно, а из французских, английских и советских». Гитлер, казалось, был несколько сконфужен британской декларацией относительно Польши. И, наконец, Литвинов отмечал «загадочные передвижения» германского посла Шуленбурга между Москвой и Берлином. 54 На следующий день Литвинов послал Мерекалову краткую телеграмму с просьбой обратиться в германское посольство иностранных дел и потребовать, чтобы Германия прекратила вмешиваться в производственный процесс, менять планы и ассортимент изделий военных заводов «Шкода», расположенных в оккупированной Чехословакии, которые производили по заказу Советского Союза зенитные установки. 55

Некоторые историки придают большое значение последовавшей встрече между Мерекаловым и госсекретарем германского министерства иностранных дел Эрнстом Вайцзеккером 17 апреля, именно в тот день, когда Литвинов окончательно оформил свои предложения об альянсе с Францией и Британией. Эта встреча рассматривается, основываясь на отчете Вайцзеккера, как своего рода взаимное раскрытие СССР и Германии, которое в итоге и привело к подписанию в августе 1939 года нацистско-советского пакта о ненападении. Публиковавшиеся в 1990—92 гг. советские документы однако свидетельствуют, что не было никакого политического раскрытия, посол просто выполнял указание Литвинова потребовать остановки германского вмешательства, не позволявшее «Шкоде» выполнять советские заказы. Мерекалов не сообщает об обмене какими-либо политическими мнениями, если не считать того, что он выразил надежду Советского Союза на то, что с угрозой войны будет покончено. Согласно собственному отчету, Мерекалов все же задал в ходе беседы несколько вопросов Вайцзеккеру о франко-германских и германо-польских отношениях. Еще Мерекалов выразил сожаление о нападках на Советский Союз в германской прессе, отметив, что «эти выпады ничуть не ослабели и не создают впечатления об изменении линии герм[анской] прессы». В ответ «В[айцзеккер] разводит руками и вздыхает». Потом Мерекалов спросил, какими видит Вайцзеккер германо-советские отношения в будущем. Госсекретарь пошутил насчет того, как плохи они были, потом сказал, что их улучшению препятствовали «идеологические» факторы, но он надеется по крайней мере на развитие экономических отношений. В отчете Вайцзеккера об этой встрече, на которую в основном и опираются историки, указывается, что Мерекалов вполне недвусмысленно заявил о желании улучшить политические отношения. Вполне возможно, что отчет Вайцзеккера более объективен, а Мерекалов просто скрыл свои политические намерения; но если даже и так, значит он действовал не по инструкциям Литвинова. 56