Эрнст Добльхофер - История письма - Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Итак, Опперта, безусловно, следовало привлечь к запланированному предприятию. К тому же в 1857 году случай свел в Лондоне и Роулинсона, и Хинкса, и Фокса Тальбота, и Опперта. Короче говоря, Королевское Азиатское общество вместе со своим предприимчивым секретарем Норрисом взялось за дело.

В запечатанных конвертах всем четырем исследователям были посланы копии одной клинописной надписи, о которой им ничего не могло быть известно, поскольку она появилась в результате самых недавних раскопок. Сама надпись была сделана на трех обожженных глиняных цилиндрах и относилась к эпохе древнеассирийского царя Тиглатпаласара (1113–1074 гг. до н. э.). Четверо ученых должны были независимо друг от друга перевести текст и выслать его обратно.

Тальбот, Хинкс и Роулинсон работали по одинаковому литографированному тексту. Своенравный Опперт сам изготовил для себя копию. Запечатанные переводы возвращались в Общество. Здесь они были рассмотрены жюри, которое затем созвало торжественное заседание.

И перед всем миром сразу же было продемонстрировано, что молодая наука ассириология покоится на прочном фундаменте.

Переводы совпадали во всех существенных пунктах!

Конечно, пришлось, скрепя сердце, признать и наличие небольших изъянов. Полнее всего сошлись переводы Роулинсона и Хинкса. В перевод Фокса Тальбота вкрались отдельные ошибки, а версия Опперта содержала некоторые сомнительные места. Во всяком случае, по единодушному мнению жюри, дешифровка стала свершившимся фактом.

Казалось бы, теперь мы можем перейти от самих дешифровшиков к результатам их исследований. Но сделать так — значило бы незаслуженно забыть еще об одной внушительной и достойной огромного уважения фигуре. Человек, о котором мы будем говорить, пожалуй, не принадлежит к дешифровщикам клинописи в узком смысле слова (хотя и принимал участие в дешифровке другой письменности), однако имя его неразрывно связано с исследованиями в этой области.

Рис. 95. Простые и составные шумерские рисуночные знаки.

В те годы, когда Роулинсон в качестве политического агента уже разворачивал свою деятельность в провинции Кандагар, в лондонском предместье Челси в семье бедняка родился мальчик, названный Джорджем, Джорджем Смитом (1840–1876). Смышленому малышу, у которого рано проявился ярко выраженный талант художника, повезло. В 14 лет он был принят учеником в фирму «Брэдбери и Эванс», что на Баувери-стрит. Джорджу Смиту предстояло стать гравером по меди, специалистом по гравировке клише денежных знаков — значит, в будущем ему будет обеспечен неплохой кусок хлеба.

Наряду с работой, в которой он сделал вскоре большие успехи, у него был свой «конек», одно излюбленное занятие, в общем, довольно обычное в стране бриттов, никогда не упускавших случая поговорить о своей традиционной привязанности к Библии. Как раз Библия и была его любимым чтением, а в ней он с особенно захватывающим интересом читал исторические книги Ветхого Завета. Он прочитывал все произведения восточной литературы, какие мог заполучить и, разумеется, понять. В Британском музее Смит с удивлением разглядывал все доступные ему предметы старины, в те годы выставлявшиеся здесь в большом количестве. «И все-таки Библия права», — эта фраза, которая еще совсем недавно заставила насторожиться самые широкие круги, стала также движущей силой исследований нашего молодого гравировщика.

Выяснилось, что гравировка по меди тоже имеет свою положительную сторону. Именно она указала юноше дорогу к европейской известности, дорогу, которой, правда, суждено было рано и трагически оборваться. Благодаря отличному знанию своего ремесла Смит смог принять участие в гравировании таблиц, прилагавшихся к большому труду Роулинсона об ассирийской клинописи. Любознательного юношу с неодолимой силой повлекло к причудливым, чужим и таинственным знакам. С необычайным воодушевлением и восторгом любовался он своеобразной прелестью и соразмерностью этой, на первый взгляд, мешанины из клиньев и угольников — памятники отдаленнейшего прошлого простерли над ним свою магическую власть.

Неутомимый читатель, студент и вдохновенный труженик привлек к себе внимание уже не раз упомянутого нами Сэмюэля Берча, исследователя, а затем также и хранителя Британского музея. Почтенный Берч счел нужным вмешаться в судьбу одаренного юноши, и вот Джордж Смит, всего 21 года от роду, уже реставратор в Британском музее. Здесь он должен был составлять глиняные таблички из фрагментарных обломков, найденных при раскопках в Куюнджике.