Эрнст Добльхофер - История письма - Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Он изучает санскрит и арабский. Затем, после двух лет, проведенных в Берлине, он получает ученую степень в Киле. Однако боннский период не прошел бесследно. В 1847 году в Берлине вышло исследование Опперта о звуковой системе древнеперсидского языка. В этой работе он уже приходит к некоторым выводам относительно употребления согласных. Выводы эти схожи с теми, что были изложены в изданном в 1846 году труде Роулинсона, того самого Роулинсона, который позднее стал большим другом Опперта.

Переезд Юлиуса Опперта во Францию в 1847 году был связан с признанием неизменного авторитета этой страны как оплота востоковедения в Европе. Конечно, он отправился не в Париж, нет. Ведь он совершенно неизвестен. Сначала нужно еще показать, на что ты способен. В 1848 году он становится профессором немецкого языка в Лавальском лицее, а в 1850 году — в Реймсе.

Итак, Опперт — учитель гимназии, совсем как некогда Гротефенд. Однако не просто учитель гимназии, а человек, который отправился ради науки за границу и здесь добился блестящей научной карьеры.

На новой родине Опперт не сидел сложа руки. Уже в 1852 году он привлек к себе внимание старшего поколения французских ученых своей вышедшей в Париже работой об ахеменидских надписях. И в том же году благодаря влиянию этих почтенных мужей он был назначен членом археологической миссии, которую Франция посылала в Месопотамию под руководством знаменитого Фульгенция Фреснеля. Изданный в I860 году двухтомный труд Опперта (посвященный этой экспедиции), где он в общем и целом признает дешифровку Роулинсона, одновременно улучшая и совершенствуя отдельные ее детали, получил премию Института, несмотря на ожесточенные нападки, которым подверг его систему граф Гобино.

Очередной поворот в карьере Опперта ознаменовался отказом от кафедры санскритологии и переходом на кафедру ассириологии в Коллеж де Франс. Этим формальным шагом в общем лишь завершился давно назревший разрыв профессора с древней Индией и его уход в лагерь археологов и языковедов, изучавших Двуречье.

Рис. 93. Шумерские знаки собственности.

Рис. 94. Юлиус Опперт.

Особенно отрадно отметить, что Опперт никогда не завидовал ни благополучию своих коллег, ни их научным и литературным успехам. И даже заслужив всеобщее уважение как специалист, а затем, достигнув положения крупнейшей величины в своей области, он поддерживал самые сердечные отношения с молодыми учеными, которые в своих работах не раз вносили коррективы в его собственные первые публикации. «Никто и никогда не считал меня способным на то, чтобы упрямо цепляться за свои ранние гипотезы», — сказал он одному из своих учеников уже в глубокой старости при последнем посещении Гейдельберга. Этот ученик, Карл Бецольд, после смерти Опперта писал в некрологе:

«Те… из нас, кому на долю выпало счастье постоянно поддерживать личные отношения с этим знаменитым ученым и замечательным человеком, навсегда сохранят в сердце его привлекательный образ. Да разве мог бы ктолибо не восхищаться глазами, сверкающими на прекрасном лице, необычайной силой и стремительностью духа в этом всегда подвижном теле? И если кому-либо удавалось услышать ученый диалог между „учителем“ и „учеником“, между важным, почти безмолвным английским генералом и попечителем музея (Роулинсон. — Э.Д. ) и всегда готовым к спору, метким на язык и блещущим остроумием парижским профессором и действительным членом Института, то для него это было целым событием».

Правда, иной раз, не сдержавшись в выражениях, Опперт приводил в расстройство своих коллег и друзей, и все же его «поистине широкая и отзывчивая натура ученого-творца» была пронизана высоким образом мыслей, который характеризует его и как человека, и как исследователя: «Каждый из нас не только вправе, но и обязан писать и учить тому — и только тому, — что он сам, после определенной проверки, признал своим собственным твердым убеждением».

[По внутренней структуре шумерская клинопись сходна с египетским письмом, она также содержит словесные знаки, фонетические знаки и детерминативы. Словесные знаки, как уже показано применительно к египетскому письму, передают понятия существ и предметов без учета произношения и поэтому именуются обычно в исследованиях о клинописных языках идеограммами (а некоторыми учеными — логограммами ). Фонетические знаки, называемые отдельными учеными также фонограммами , не носят неопределенного характера, как у египтян, а представляют собой отчетливые слоги , которые состоят либо из одного гласного, либо из согласного + гласный, либо из гласного + согласный, либо, наконец, из согласного + гласный + согласный. Гласные в клинописи отображаются вполне последовательно, зато совершенно невозможно передать один согласный в отдельности. Немые детерминативы, которые в клинописи обычно ставятся перед словами, к которым они относятся, определяют эти слова как обозначения профессий, названия орудий труда, имена божеств, наименования стран, наименования городов и т. д.]